Мемуары фрейлины императрицы - [83]

* * * * *

Мама умела создать уют. Мои подруги приходили к ней, даже когда меня не было дома. Она всех угощала, хотя бы просто хлебом и чаем без сахара, если больше ничего не было.

Вообще, мама хорошо готовила. Но больше предпочитала проводить время с мокрой тряпкой в руках, убирая дом. Потому научиться готовить пришлось мне.

В последние годы маме опять пришлось переезжать. Наш дом на улице Дзержинского (сейчас эта улица называется Ингороква) должны были сносить, и маме предложили квартиру на улице Дадиани.

Как она не хотела уезжать! Но тут уже вмешался мой сын: «Почему ты так держишься за улицу, которая носит имя Дзержинского? Сколько горя тебе причинил этот человек! И где же еще должна жить Бабо Дадиани, как не на улице Дадиани?» И мама переехала.

Дверь в ее квартиру, кажется, не закрывалась никогда. У мамы дома всегда был настоящий салон.

Еще до войны именно в ее квартире состоялось знакомство Мананы Багратиони-Давиташвили и Котэ Кикабидзе, у которых потом родился сын, актер и певец Вахтанг Кикабидзе.

Молодые люди познакомились во время застолья. Котэ начал ухаживать за Мананой. Ну, как тогда ухаживали? Передал, наверное, ей что-то за столом и просто знаки внимания оказал.

Был разгар весны, на столе было много зелени. Котэ сказал: «Калбатоно Манана, что мне сделать, чтобы вы на меня внимание обратили?» Она молоденькая была и ответила: «Если пять острых зеленых перцев съедите – то обращу».

Котэ тут же схватил жгучие перцы и съел. И ему стало плохо. Пришлось даже вызывать «скорую».

Когда Манана вернулась домой, ее отец уже обо всем знал.

– Кто там был? – спрашивает. – Что за Кикабидзе?

Манана ответила, что он журналист, внештатный.

– Ты его трогала? – продолжил допрос строгий отец.

Оказалось, пока ждали врачей, девушка намочила салфетку и положила Котэ на лоб.

– Да, у него горячка была.

– Раз дотронулась – должна за него замуж выйти.

Так и состоялась свадьба.

* * * * *

Мама очень следила за собой. До 12 часов дня ее никому было не позволено видеть.

Очень любила украшения. Сняла их с себя только в день смерти, когда уже плохо себя почувствовала.

Я потом хранила мамины украшения дома. А как-то мы уехали с мужем отдыхать в Батуми, и я увидела сон: мама стоит возле дома, полунагая, и как-то грустно на меня смотрит.

Я тут же позвонила в Тбилиси невестке с просьбой сходить в нашу квартиру и посмотреть – не случилось ли чего? Невестка перезвонила и сказала, что все в порядке. А когда мы вернулись с моря, оказалось, что к нам залезали воры. Но так как была сигнализация, то они схватили первое, что им попалось на глаза. Это и была коробочка с мамиными украшениями.

Жалко, конечно. Но хорошо, что не тронули мамин фотоархив. А то я боялась, что они возьмут его и потом будут требовать выкуп.

* * * * *

В девяностых годах в Грузии было непростое время, и я целыми дням бегала по Тбилиси, чтобы раздобыть бутылку керосина, при котором мама могла читать. Потом я узнала, что после моего ухода она тушила лампу. Чтобы экономить керосин и снова не тревожить меня его поиском.

А еще мама любила сладкий чай. Раздобыть сахар тоже было нелегко. Как-то я не выдержала и сказала ей:

– Ты этого хотела? Осталась бы в свое время за границей и не знала таких проблем! И мы бы с братом не знали.

Так она со мной потом месяц не разговаривала.

– Ради бога, ничего мне не приноси! Я тебя грузинкой вырастила, а ты мне такие слова говоришь!

И ведь действительно, дети эмигрантов выросли ни французами, ни грузинами.

Потом и Тенгиз, узнав о том, что я сказала маме такие слова, удивился: «Почему ты жалеешь об этом? Если бы твои родители не вернулись, мы бы не встретились!»

Году в 1996-м мы с Тенгизом решили обвенчаться. А то мама нас просто извела вопросами о том, когда мы это сделаем. Мы взяли с собой пару самых близких друзей и отправились в церковь Кашвети на проспекте Руставели.

Так получилось, что у нас не оказалось с собой свадебных колец. То есть у меня-то было, я сама его купила, когда мы только вернулись из Казахстана в Тбилиси.

Тенгиз все хотел мне сделать подарок, но так как денег никогда не было, то покупка кольца все время откладывалась. «Я не могу купить тебе простое кольцо. У тебя должно быть украшение самой высшей пробы», – говорил он. В итоге я сама пошла в магазин и за тридцать шесть рублей купила самое обычное кольцо.

А у самого Тенгиза кольца так и не было. И тогда во время венчания священник просто обвязал вокруг пальца Тенгиза церковную свечку. Я потом долгое время хранила это кольцо. А незадолго до смерти Тенгиза оно куда-то исчезло…

После венчания мы с ним пошли к маме, она жила неподалеку от церкви. Как она была счастлива, что мы с Тенгизом теперь венчанные муж и жена!

* * * * *

24 сентября 1999 года в Цхнети мы справили ее 96-й день рождения. Она обожала цветы, собирала их лепестки, возилась с грядками.

Даже когда ходила на рынок, то первым делом покупала цветы. А то вдруг, говорила, потрачу все деньги, и на букетик уже не останется?

Когда мы уезжали в Тбилиси, мама обернулась в сторону Цхнети: «Что сказать – до свиданья или прощай?»

В ноябре ее не стало.

18-го числа был день рождения у Чабуа Амиреджиби. Мама попросила: «Может, ты позвонишь ему и поздравишь по телефону?» Но я ответила, что не могу только по телефону поздравить, так как Чабуа очень любит мой яблочный пирог, и я должна ему его отнести. Вечер я провела у Чабуа. А на следующий день мама умерла.