Мемуары Эмани - [29]
На следующий день ко мне подошли два брата, дунгане из Казахстана. Посоветоваться. Им тоже предложили собирать дань. Братья выслушали мои доводы о том, как это опасно, но согласились с предложением начальника милиции – жадность перевесила. Каждый день они обходили рынок, собирали мзду, относили в кабинет и не забывали про себя.
Но недолго музыка играла. Через пару месяцев им приказали исчезнуть, в противном случае их тела найдут в Иртыше. Братьям пришлось бежать.
А мне начальник милиции приказал дать то место, которое я выберу. Выбрала самое центральное. Сзади – стена магазина, впереди – прилавок, защищенный со всех сторон.
Как-то подошел ко мне контролер:
– Слышь, зовут тебя на разговор, советую не отказываться.
Директор рынка, толстый мужик с жирным лицом и пухлыми пальцами, развалился в кресле. Оглядел меня и цедит сквозь зубы, почти не размыкая полных губ:
– Короче, чтоб каждый день собирала деньги с нерусей и мне приносила. Вьетнамцы уже согласились.
– Я только перевожу, не решаю такие вопросы.
– Так беги и переводи им. Чтоб через час вернулась, – грозно добавил он.
– Китайцы будут платить, если центральные ряды отдадите им, – сообщаю я через час.
Он кому-то позвонил и велел мне прийти снова через час.
Опять через час меня повели к автомобилю. Семисотый «Мерседес». Рядом с водителем молодой парень в белом костюме.
– Что хотят китайцы?
– Центральные ряды и чтоб ворье не бегало по рядам.
Он побагровел:
– Слышь, уважаемая, слово «вор» произносить надо с уважением. А те, кто бегает по рядам, это щипачи. Разницу поняла? Что еще?
– Я только переводчик, передаю то, что велено.
Утром на центральных рядах рынка сидели китайцы со своим барахлом и скалили зубы от радости.
Наши русскоязычные торгаши уже обращались ко мне по имени и отчеству, как в школе, а китайцы бегали за мной хвостиком. Один из них, совсем еще молодой, глазки щурит и говорит:
– Тетя, посоветоваться хочу с вами. Если полететь в Читу на самолете, купить товар и вернуться назад на поезде, то мы опередим остальных на три дня. За это время все и продадим. Билеты сможете купить?
– Смогу, но дадите мне взаймы деньги на партию товара, чтобы я не ездила впустую.
Он согласился.
А у меня в голове уже мыслишка забегала, что можно предпринять. С китайскими паспортами ездить по нашей стране в то время было проблемно. Поэтому поехала я с китайцем на такси до общаги Политехнического института, нашла студента-корейца. Представляете, тоже оказался родом из Балхаша. Наверное, это мамины молитвы помогали мне в разных передрягах. Поговорили с ним, много общих балхашских знакомых нашли – почти родня! По моей просьбе он уговорил своих друзей одолжить паспорта на неделю. Отсчитали мы ему за эту услугу деньги и прямиком поехали за билетами на самолет. Вылетели через три дня. Досмотр китайцы по чужим паспортам прошли и обезумели от счастья, потому что это был их первый полет на самолете.
Потом обезумела я, когда увидела масштаб торговых действий. Огромными партиями из Китая в Читу поступал ширпотреб, который развозили потом по всей Сибири. Пятиэтажное здание, забитое тюками и китайцами, было похоже на муравейник. Там все двигалось. Продавали, покупали, грузили и отправляли с железнодорожного вокзала в нужном направлении. Они чувствовали себя хозяевами положения. В чужой стране, без языка и знания законов торговали в России и вывозили огромные деньги в Китай.
Утром мы поехали на вокзал, чтобы вернуться в Омск на поезде.
Нас разместили: меня – в купе, китайцев – в плацкартный. Попутчиком оказался бывший работник русского посольства в Японии, владелец фирмы, которая торговала деревом. Он был умным и интересным собеседником.
На станции Зима читал стихи Евгения Евтушенко и смотрел на меня. Предложил показать озеро Байкал, где у них находился служебный домик. Столик в купе был завален угощениями: омуль, коньяк, конфеты. Помощник попутчика сидел недалеко от нас и подскакивал по первому знаку хозяина.
Байкал проехали, начал уговаривать отдохнуть на Медео в Алма-Ате. Надоел он своими уговорами, и я резко сказала ему на весь вагон:
– Руку убрали с моего колена, рыбой от вас воняет.
Вернулась в Омск и вызвала мужа, потому что женщине лучше не ездить одной. Можно споткнуться об угощения и утонуть в чужих глазах.
За неделю я продала все, что привезла из Читы. Жду Диму. В это время подходит незнакомая женщина – кореянка из Ташкента.
– Не хотите поехать за товаром на китайскую границу в Казахстан? Федор Егорович предложил с вами скооперироваться, денег взаймы дадим.
Я была удивлена:
– Вы же не знаете меня, не боитесь?
– Нет. Федор Егорович ехал с вами в одном купе из Читы, сказал, что вы порядочная.
– А почему всегда третьего компаньона ищут?
– Один караулит то, что покупают, второй носит груз, а третий ищет товар.
На следующий день мы уже тряслись в поезде до Панфилова. И опять налаженная цепочка потрясла меня.
На вокзале нас встретил микроавтобус. На нем доехали до рынка, который находился на границе Казахстана с Китаем. Здесь основными игроками были казахские и китайские уйгуры. За два часа купили то, что приглянулось, и на том же микроавтобусе вернулись на вокзал.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Миры периодически рушатся… Будь они внешние или внутренние, но всему в какой-то момент наступает конец. Это история обширного армянского рода, ведущего начало от арцвабердского крестьянина Унана. Наблюдая за ним и его потомками, мы видим, как меняются жизнь, время, устои. Как один устоявшийся мир исчезает и на его обломках возникает другой. Всё меняется, но люди и память о них – остаются.
Мария Рыбакова, вошедшая в литературу знаковым романом в стихах «Гнедич», продолжившая путь историей про Нику Турбину и пронзительной сагой о любви стихии и человека, на этот раз показывает читателю любовную драму в декорациях сложного адюльтера на фоне Будапешта и Дели. Любовь к женатому мужчине парадоксальным образом толкает героиню к супружеству с мужчиной нелюбимым. Не любимым ли? Краски перемешиваются, акценты смещаются, и жизнь берет свое даже там, где, казалось бы, уже ничего нет… История женской души на перепутье.
Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.