Мемуары Эмани - [28]

Покупатели слетались с раннего утра и сметали все подряд. К пяти вечера рынок пустел.

Корейская семья из Ташкента выделила мне кусочек места около себя и приоткрыла торгашеские тайны. Оказывается, китайцы платили дань милиционерам, а все остальные – бандитам. С первыми надо разговаривать на русском, а со вторыми – не разговаривать. «Моя не понимай», – цедить с акцентом и при этом пялиться на них с видом дурочки. Конечно, я быстро прокололась. На вопрос, чей товар, я быстро ответила:

– Мой.

– С тебя причитается. Я – Монтана. Будешь платить и спокойно торговать.

Попалась я. Каждый день он подходил ко мне и оглядывал одни и те же вещи, которые сиротливо лежали на прилавке со дня нашего знакомства.

– Когда платить будешь?

Я кивала на свой товар:

– Ничего не продала.

Он не знал, что я бегала к китайцам за вещами и бойко торговала, добавив к названной хозяевами цене свой рубль. Повеселела я, заработок появился. Перебегаешь через дорогу, забираешь у них барахло, продаешь, и копейка в кармане.

В один из обходов Монтана мотнул головой:

– Пойдем со мной.

Я пошла за ним. В мебельном магазине он позвал дядю Ваню, сторожа, переговорил о чем-то и вышел на улицу. Мы прошли в подсобное помещение. Он открывает ключом дверь и включает свет. В комнате стоит грубо сколоченный топчан, накрытый грязным одеялом. Лампочка зажглась и потухла, а у меня в голове щелкнуло. Поняла, для чего бандит привел меня сюда.

Села на топчан и уверенным голосом командую:

– Дверь открой.

– Боишься?

– Темно, не видно ничего. Садись рядом, – и хлопаю по пыльному матрасу.

Он удивился, но сел.

– Что хотел-то, Монтана? – смотрю ему прямо в глаза.

– Слушай, ты же не можешь отдать деньги. Короче, у меня не было такой бабы, как ты, – забормотал он.

– Посмотри на меня внимательно. Зачем тебе шестидесятилетняя старуха? Это первое. Второе: никогда не мешай дела с постелью, ты же серьезный человек. Третье: если вдруг приедешь в Ташкент, я помогу тебе, у меня много знакомых.

– Не, тебе точно шестьдесят?

– Да, мой сын – твой ровесник. Пойдем на ряды, подарю тебе духи мужские из Франции.

Монтана почесал бритую голову и начал торговаться:

– Тогда подгони мне такую же, как ты.

– Нет. Ты молодой и красивый, дорожку к женскому сердцу протопчешь сам. Я не сводница, а учительница по профессии.

Тут он вообще подтянулся весь, даже извинился. Наверное, Марью Ивановну свою вспомнил. А было мне тогда сорок с хвостиком небольшим.

Вышли из той каморки, дошли до моего прилавка, вручила ему парфюм и улыбнулась:

– Мы друзья с тобой?

Он поднял вверх большой палец и ушел по своим важным делам. Он ушел, а я бессильно свалилась на стул. Соседка еле отпоила валерьянкой.

Мы с ним подружились. Как-то осенью бегу по делам в городе, кто-то меня зовет. Оглядываюсь – Монтана. В длинном кожаном пальто, белый шарф такой же длины и кепка. Симпатичный такой стоит и улыбается мне:

– Поехали в ресторан, погуляем!

Я ему погрозила пальцем, он еще раз улыбнулся насмешливо и тепло. Догадался, наверное, потом, что я его провела. Но мне сошло с рук.

На сравнительно небольшой территории центрального рынка хозяйничали разные группы ребят. Однажды снизу под прилавком кто-то выталкивает сумку, потом из-за нее выглядывает вор Миша. Надергал из мешков у китайцев вещи и хочет пролезть. Я ногой наступила на сумку и говорю:

– На меня посмотри, хорошо? Выползешь отсюда, если будешь это место обходить стороной.

Посмотрел и сказал:

– Договорились.

Он ушел с ребятами, которые стояли на страже напротив нас и следили за ходом действий.

* * *

Была еще одна серьезная группа.

Однажды я решилась на штурм. Подошла к ним и говорю:

– Займите деньги на чебурек, есть хочется.

Они опешили, потом кинули с брезгливостью мятую бумажку. Подобрала и пошла дальше. Через неделю нашла их и говорю:

– Ребята, долг возьмите.

Они так живо встрепенулись:

– Сколько?

Протягиваю им бумажку, которую они мне кинули на землю. Один из них поймал мой взгляд. Посмотрел внимательно и говорит:

– Оставь себе. Подходи, если вопросы будут.

В диковинку им было, что долги возвращают добровольно. В тот период я еще и переводила с корейского на русский, потому что представители органов власти просили, а им отказывать нельзя.

Позвали в очередной раз в кабинет к начальнику милиции на рынке. Сидит китаянка. Напротив парень, который попался на краже денег из ее кошелька. Ей задают вопросы, перевожу:

– Сколько денег было в кошельке? – И добавляю на корейском: – Ты больше не сможешь здесь торговать, тебе отомстят, скажи, что видела только руку.

Затем перевожу ее ответ:

– Лицо не видела, только руку. Не может утверждать, что это он украл деньги.

Парнишке тому я моргнула, что все будет хорошо.

В течение недели подходила к разным группировкам и с печальным видом рассказывала, что задержали одного из них, и как я переводила. Все благодарили.

* * *

Начальник милиции на рынке стал меня уважать после того, как я отказалась собирать для него дань с нерусских продавцов: вьетнамцев, китайцев, корейцев и прочих «чурок». Я так ласково улыбнулась ему и произнесла слабым голосом:

– Я только переводчик и всего лишь слабая женщина.

Он кивнул, согласился.