Мемуарески - [86]

Процесс

На суде смотрелся плохо обвиняемый Собором,

Хоть и был украшен череп папским головным убором.

И предъявлен был Формозу обвинений список страшных,

И защитником назначен был диакон из присяжных.

Ведь когда святая церковь предъявляет обвиненье,

Нужно выслушать защиту, чтобы вынести решенье.

Выпятив гнилую челюсть, источая резкий запах,

Ямами пустых глазниц на Собор взирает Папа,

На парчовых стол сверканье и на черные сутаны,

На преемника-истца — Папу Римского Стефана.

Правда, некоторых братьев в этот день не досчитались,

Все как есть формозианцы вдруг больными оказались.

Говорит Стефан с амвона: «Предъявляю обвиненье.

Ты святую церковь нашу ввел, Формоз, во искушенье.

Признаешь ли, что покинул ты затем свое аббатство,

Чтоб, каноны все нарушив, на престол Петра взобраться?»

«Подзащитный вас не понял!» — честный дьякон восклицает.

А Стефан на то с улыбкой: «Брат, меня он понимает».

Тут вмешался в процедуру кайзер Ламберт из Италии:

«Что за мелкие придирки, что за детские баталии!

Ведь за этим негодяем есть вина куда страшнее!

Почему он Рим высокий предал немцам без сраженья?»

«Здесь, в Соборе, — молвит Папа, — утолит Господь печали.

Император пусть молчит, мы вам слова не давали».

И, любезно улыбаясь, Папа дальше речь ведет:

«Ты был пастырем болгарским. Этот варварский народ

Ты Мефодию с Кириллом столь позорно проиграл,

Этим дьяволам с Афона! Понял ты, что я сказал?»

«Подзащитный вас не понял!» — честный дьякон восклицает.

«Брат, он все отлично понял», — мягко Папа возражает.

Снова вскакивает с места император неуемный;

Напряглись тугие жилы, и глаза сверкают гневно.

«Наплевать на спор поповский и славянские шрифты!

Про тирольского Арнульфа почему не спросишь ты?

Ведь Формоз себе на помощь каринтийцев призывал,

Чтобы дикий сброд альпийский стены Рима штурмовал!»

«Вы дерзнули, — молвит Папа, — снова перебить меня.

Попрошу не волноваться, соблюдать повестку дня».

Но Ламберт уже завелся: «Братья, консулы, сенат!

Кто, как не Формоз-предатель, в бедах Рима виноват?

Рим с Италией в союзе стал бы мировой державой,

Царство франков и тевтонов превзошел бы вечной славой!

Рим мог заново родиться! А мерзавец что наделал?

Он его убийцам-немцам, он его святошам предал.

И хотя Арнульф был изгнан с каринтийцами своими,

Много прихвостней Формоза до сих пор толкутся в Риме.

А собор Петра святого? Прикрываясь словом Божьим,

Сплошь немецкие шпионы там шныряют с постной рожей».

Злобно хмыкнув, император речь сердитую прервал.

Повторил серьезно Папа: «Я вам слова не давал.

Лишь святая церковь смеет здесь вопросы задавать.

Впредь прошу вас неуместных реплик с места избегать».

И опять Формозу мягко: «Ну, скажи нам напрямик,

О душе своей подумав, ты ведь архиеретик?

Поделом лишен ты нынче, богохульник, всех отличий.

Где твой посох? Где твой перстень? Где сиянье и величье?

И отрублены три пальца топором без сожаленья,

Дабы адских сил посланник не давал благословенья.

И кто был рукоположен в сан тобою, окаянным,

Потерял навеки право отпускать грехи мирянам

И его получит снова лишь по нашему решенью.

Мы тебя, твой труп смердящий, в Тибр швырнем

без промедленья».

Говорит Ламберт: «Прощенья я прошу, святой отец!

Очень я разгорячился, не сдержался, как юнец».

Тут же слово взял защитник: «Пусть Формоз и виноват,

Но ведь много обстоятельств в нашу пользу говорят.

Он в цитатах и иконах Сатану разоблачает,

Говоря, что образ Божий самый тяжкий грех смягчает.

И теперь всему Собору нужно вынести решенье:

Виноват ли бывший Папа — или ложно обвиненье?»

Укрепив себя молитвой, все участники Собора

Аргументы за и против выдвигали в жарких спорах.

А потом единогласно и с учетом положенья

Вынесли вердикт: «Виновен и достоин осужденья».

Об одной лишь неувязке нам анналы говорят:

Что Формоз успел скончаться девять месяцев назад.

И задолго, о, задолго до Пришествия второго,

С саркофага снявши крышку, труп из плена гробового,

Из подвала по ступеням извлекли на белый свет.

И не наш Спаситель в славе, а Собор в его составе

Обвиняемому Папе повелел держать ответ.

И процесс, как все процессы, протекал согласно норме,

Разве только подсудимый был физически не в форме.

Хоть и грубым было средство, впечатляет результат.

Но, увы, в учебник права этот казус не включат.

Папа Формоз умер в 896 г., был судим и приговорен в 897 г. Так называемый Трупный собор считается началом политики, которая в истории католической церкви называется «господством свинства».

Сентябрь, 1997

Лариса Миллер

Спасибо за письмо, сосед, я заплатила за обед и, получив матпомощь от больших начальственных щедрот, опять воспряла на мгновенье, витая в пятом измеренье.

Впрочем, я не уверена, что измерение пятое, пятое — это, скорее, интеллект, разум, анализ, а тут — нечто большее, тут поэзия искренняя, истинная, чистая, высокая, совершенная, мелодичная, гармоничная и безупречная, так что измерение как минимум шестое, и писать о нем мне даже как-то неловко, а не писать нечестно, поскольку книгу, о которой пишу (и которую тебе посылаю), я вовсе даже и не читаю, а перечитываю уже в который раз, а поскольку в современной поэзии очень мало текстов, способных оказать столь магическое действие на мое закаленное редакторское восприятие, ты, уж конечно, догадался, что перечитываю я в который уж раз последний сборник Ларисы Миллер.