Мелодия страсти - [4]

Переубедить Соню, что надо обратиться к врачу, он не смог, слишком тяжело ей было на душе. И тогда Хранитель внушил ей мысль, что можно простыть. От холода кровь не вытекала так сильно из разрывов на сердце, сворачивалась. Так что Соня могла дожить до утра.

Ангел Клода злился на Софью. И все время, когда измученный предыдущим ужасным днем Клод пробирался в гостиницу сквозь всполохи петард и салютов в честь наступающего нового года, он повторял с отчаянием и горечью: «Как она могла», «Как язык у нее повернулся», «Что натворила!». Так что Абсолют проявился по интуифону еще раз: «Ангел! Исполняй долг Хранителя, направь Клода к Софье».

Дело в том, что Ангел Софьи никак не мог к нему пробиться по интуифону – может за своими мыслями и грохотом праздничного неба он не улавливал импульсы между пальцами. А между тем Ангел Сони уже почти час ждал, когда Хранитель Клода внушит тому мысль вернуться в дом к Софье. Всю неблизкую дорогу до гостиницы мужчина возмущенно повторял: «Как она не понимает», «Как она могла!», «Что она делает с нами», вторя своему Ангелу.

В гостинице у него оказался не оплаченным номер, пришлось оформляться заново, вносить выставленные вещи. Это как-то сбила Клода с воинственного настроя. Он лег в горячую ванну.

И едва расслабившись, вдруг явственно представил, что в другой ванне так может лежать Соня с перерезанными венами. И тут же вскочил из воды. Наспех протираясь полотенцем, он натягивал на себя прежнее белье и одежду. Клод вдруг почувствовал, что минуты решают все.

Инфаркт у столь молодой женщины он предвидеть, конечно, не мог бы. Все же он не присутствовал лично ни при том, как из артерии ее матери бил фонтан крови, не тогда, когда новоявленный муж перерезал опять ту же артерию «розочкой» из бутылки у своего компаньона на глазах у Софии и пытался убить ее саму.

Опять же, не был он и при отказе тормозов в ее машине не видел лично, как Соня отчаянно развернула на полном ходу свою машину в столб из-за того, что отказали тормоза, и она одновременно хотела не убить кого-то и умереть вместе с мужем-садистом. Не был он с нею и в тот момент, когда она в прострации от горя бежала прямо под машины и прошла сквозь Ангелов. Словом, будь он врач, то понял бы, в какой опасности ее сердце. Но он только почувствовал, что Соня может что-то сделать с собой.

Гнев его улетучился. Он судорожно пытался вспомнить, что именно Софии говорила, после каких ее слов его охватила злость.

Его Ангел заботливо влил воспоминание в его голову из своей – ведь он тоже присутствовал при этой драме.

– Я боюсь любого брака, – выдала тогда Софья Клоду, собиравшегося срочно оформить брак с нею: – А, у нас все так…драматично, нелогично, быстро. Что если мы поссоримся уже в самолете? И я окажусь одна в чужой стране, что тогда меня ждет: бордель! У меня тут теперь скоро будет квартира. Свекрови придется уехать из страны.

А ты – ты уезжай. Видишь, какие тут нравы – зло за злом и злом погоняет. Но это родное зло. А оно все-таки лучше чужого. – Соня тогда опустила глаза, как перед прыжком в воду:

– Я никуда не поеду с тобой. Пусть лучше я всю жизнь буду уверена, что эта любовь была настоящей, а не очередным обманом, что ты и правда был моим мужчиной, какого я просила у Бога. Я отказываюсь от мольбы. Бог, Англы – они мало что могут изменить в материальном мире. А жить надо здесь и сейчас.

Воспоминания его немного успокоили – вроде бы она собиралась жить.

А он в тот момент подумал, что сам он без нее не станет жить. Твердо решил для себя.

Но Софи ничего не решает твердо. Каждый час ее мнения и настроения меняются. – Успокаивал Клод сам себя, И какой-то из «изменившихся» часов может стать последним. Поэтому Клод выбежал за дверь номера, стоптав задники ботинок пятками без носков, прихватив дубленку и надевая ее на ходу. К счастью, такси привезло кого-то с праздника в гостиницу, и даже ловить машину не пришлось. Но задержка предстояла позже: свой ключ он оставил у Софии в прихожей, чтобы избежать искушения вернуться. В прошлом браке он сам не раз умолял свою прежнюю жену уйти. И подумал, что если Софии хочет – он должен исчезнуть из ее жизни. Дурак! Дебил!!!

Когда Клод домчался, он долго звонил в домофон. Но Софи ему так и не открыла. Она сквозь боль и полудрему от воцарившегося в комнате мороза слышала переливы звонка. Но помнила, что у Клода есть ключ. А никто другой ее не мог заставить ползти к выходу. Тем более, что лежала она на втором этаже пентхауса, и ей предстояло спуститься по ступенькам в прихожую.

Клод не знал, что делать. И стал пинать дверь подъезда. К нему подошел сзади охранник агрессивно стал выводить его за ворота вокруг многоэтажки, что-то объясняя на непереводимом русском. Что-то вроде того, что раз не открывают – видеть не хотят.

Но Клод отбивался от него и отчаянно кричал «суицид».

Но охранник – бывший урка – не знал такого замысловатого слова. И, отпустив Клода, набрал номер на мобильнике и позвонил своему начальнику домой – заодно и с новым годом поздравил. Рассказал, что прорывается тут любовник адвокатской вдовы, ломится в дверь подъезда и кричит: «Суицид».