Мелодия для сопрано и баритона - [49]

Кто-то остановился за моей спиной, позвал: "Зина!" Чужим именем позвал - но я обернулась. Всеволод!

...Когда мы забирали Павлика, заведующая домом ребенка разглядывала мужа с неодобрением, а толстая нянька подмигнула мне заговорщицки: я, мол, тебя не выдам. Святая женская солидарность...

И за то великое спасибо этой няньке, благодаря ей уцелел мой хоть и объявленный несчастливым, но на самом деле счастливый - надежный, спокойный брак, тихая пристань для двоих усталых людей. Спасен был дом, в котором предстояло расти нашему сынишке. Это самое главное, а остальное - обман, видение, мираж, необязательные, больные мечтания.

ЭПИЛОГ

Теперь нас снова трое - однажды, примерно через полгода после того, как окончательно оставила нас с Павликом моя непостоянная, вечно от кого-то убегающая, непредсказуемая жена, в дверь позвонили. Странный звонок прерывистый, неуверенный, будто у звонившего рука дрожит. На пороге стояла женщина - я узнал её сразу, хотя видел всего однажды, на больничной койке, и лицо её было тогда искажено страхами и тревогами, и волосы, разметавшиеся по подушке, казались тусклыми. А сейчас я увидел, что она светловолоса, как её дочь, и прическа похожа - из-под густой челки застенчиво и кротко глянули синие глаза.

Не дожидаясь объяснений, я распахнул дверь. Из кухни - мы как раз ужинали - выскочил в прихожую Павлик, он, как собачонка, отзывался на каждый звонок.

- Па-аульхен! - так прозвучало у неё "Павлик".

Гизела легко опустилась на корточки, а малыш, обхватив обеими руками её шею, уверенно, радостно и громко воскликнул:

- Ма-ма!

Обознался, бедняга, да и немудрено: мать и дочь как сестры, одно лицо. А я, глядя на сына, понял, почему он не ладит с няньками: маленькое сердечко, оказывается, умеет хранить верность...

Его мать ушла от нас буднично, в одночасье. Как-то вечером, после ужина сел я разбирать очередную из "Ста партий Алехина", уже и фигуры расставил - а она подошла, как бы в шутку смешала их:

- Давай поговорим. Я хочу развестись, что ты на это скажешь?

А что мне было говорить?

Мы выглядели образцовой, завидной семьей: в доме порядок, ни единой ссоры, и сынишка - образцовый: светленький, голубоглазый, на круглой мордашке все круглое - глаза, нос, рот и тугие розовые щеки... Прямо реклама детского питания, к тому же не болеет и не капризничает, и уже начал говорить разные забавные глупости, которые мы исправно записываем в специальную тетрадку.

Но моя жена часто плачет по ночам, да и днем, вернувшись с работы пораньше, случается застать её в слезах. Ссылается то на головную боль, но на тревогу за близких...

Однако к тому времени я уже достаточно хорошо узнал свою молодую жену. Признаться, её прошлое не давало мне покоя, я подозревал, что многое в нем от меня скрыто, и не то, чтобы я хотел добиться ясности, - не в моих привычках будить спящих собак, - но не оставляло меня предчувствие, что в один прекрасный день семейный наш мирок снова взорвется, что-то ещё откроется, всплывет, как старый башмак, с тинистого речного дна... Словом, я ей уже не верил, давно уже сомневался во всем, что её касалось, - и потому в каком-то смысле её слова о том, что нам следует развестись, не стали для меня неожиданностью. Сам того не сознавая, я был к этому готов.

И приятель мой Коньков чего-то в этом роде ожидал. Всякий раз, заходя к нам, ещё с порога смотрел вопросительно, и банальный вопрос "Что нового?" в его устах звучал двусмысленно: как будто новости в нашем доме неизбежны. Отворил, к примеру, шкаф, а там, извольте радоваться, скелет!

...Все оказалось проще некуда, причиной слез и развода - другой мужчина, некий Макс, приятель её заграничного дядюшки Вилли и его партнер по фамильному бизнесу Барановских-Дизенхоф, состоявшему, как известно, в шантаже и вымогательстве. Специально прибыл из Мюнхена, чтобы вызволить Гретхен из неволи (от меня, то есть), увезти в свободный мир, а там её ждет прекрасная жизнь, поскольку Макс богат - у его папаши ювелирный магазин...

- Только ты не подумай, что я из-за этого, - простодушно заключила Грета, - Мы любим друг друга и решили быть вместе. Лучше уж честно, правда?

Кому ж не хочется, чтобы все было честно? Мне бы поинтересоваться, почему этот Макс доныне ни в каких чистосердечных признаниях моей жены не упоминался, и откуда он взялся, и когда они успели друг друга так сильно полюбить, и куда их эта любовь завела, однако расспрашивать остерегся. Понял, что Макс - это и есть то, чего я все время ждал. Старый башмак, до поры до времени покоившийся в тине, но всплыть ему непременно...

Павлик - вот кто меня интересовал.

- Сына ты не получишь, имей в виду, - я изготовился стоять до последнего, но тут же выяснилось, что ломлюсь в открытую дверь.

- Это справедливо, - был ответ, - У нас с Максом будут ещё дети, он так хочет...

Другими словами, Павлик Максу не нужен. Ну дай ему Бог, этому... не знаю, как его назвать, слов не нахожу.

- Он хотел бы с тобой познакомиться.

- Кто, Макс? Уволь!

Моя резкость заметно задела её, хотя чего ж она ждала?

- Послушай, - тон её сразу изменился, наконец заговорила дочь Барановского, - Послушай, этот развод нужен тебе, только тебе одному. Мы с Максом поженимся здесь, в Москве, в западногерманском посольстве. У меня сохранился мой настоящий паспорт. Маргарита Барановская, незамужняя и бездетная, выйдет за гражданина ФРГ - никаких проблем, хоть сегодня. Проблемы окажутся у тебя: куда подевалась твоя законная жена Зинаида? Тебе нужен развод - чтобы ты был свободен...