Мелочь - [3]

— Администрация хочет первоклассную чистую сделку, парень. Ваша подача. — Хорькоподобные черты Дж. Б. сияли трансцендентальным восторгом серафимов. — Никаких проблем. Мы всегда сводим контракт к сделке; вот почему мы продержались в бизнесе. И вот самая прелесть. Это бесплатно.

Волшебное слово заиграло настоящую музыку на расстроенных струнах Леммингова сердца: «Даром…»

Дж. Б. пожал плечами; узкие лацканы поднялись и упали.

— Ну, почти даром. Малыш, это детали. Мы говорим здесь о лунной прогулке. Прогулка по Марсу, гигантский шаг для человечества.

— Нет-нет. Постойте. — Лемминг притормозил, когда это определение забренчало на более привычных струнах его души. — Что значит «почти»?

— Хорошо, вперед, карты на стол. Администрация выразила желание заключить договор за эту или сходную цену, но, естественно, не в убыток. Quid pro quo, Г. Л. Наше quid точно соответствует вашему quo. Не днем, не секундой больше. Эй, я говорил, что это великолепно?

Дж. Б. положил контракт перед Леммингом, предложив изящную ручку Waterman для подписания. Клиент медлил, пока тщательно не изучил каждую линию типовой формы с юридической точки зрения: скрытые пункты, штрафные санкции. Ничего этого не было. Шаблонное и стандартное, прямое, как линейка. Как бы долго он ни жил, он возместит только это время, и не днем больше. Лемминг подписался, Дж. Б. убрал контракт и сверился со своим ролексом, щелкнув платиновыми запонками.

— Без пяти минут полночь — мм, это моя ручка, Г. Л. Он скоро будет здесь.

Лемминг неохотно возвратил оправленную в серебро ручку.

— Кто?

— Коллектор Номер Пять, один из наших лучших. Солидный представитель, великий в деталях.

— Здесь? — Лемминг с трудом сглотнул. — Он сейчас появится здесь?

— Минута в минуту. Вы честно получаете кредит за сегодняшний день. Куда вы хотите его сложить?

Заминка перед золотой судьбой. Лемминг сделал неопределенный жест, как стрелки часов, отмеряющие отрезок дня.

— Наверху… пожалуй. В свободной спальне.

— Там вы и будете его получать. О, малыш, всего одна малюсенькая вещь. В полночь не подглядывайте за курьером, хорошо? В двенадцать он отрывается от своих булочек и не расположен к болтовне. Просто позвольте ему сделать свое дело, потом входите и начинайте подсчитывать. Чао.

Попрощавшись, Дж. Б. просто схлопнулся внутрь. Дыра, открывшаяся в воздухе, всосала его и закрылась. Несколько минут спустя Лемминг услышал приглушенное «пуф!» наверху, затем движение и звук множества предметов, рассыпавшихся по полу и мебели. Затем другое «пуф!» и тишина.

Ликующий, но нервничающий, Лемминг заполз наверх, чтобы подслушивать у спальни. После пяти минут робости он осторожно открыл дверь и включил свет. Никакого запаха серы, только запах раздевалки после тяжелых физических тренировок и, возможно, воображаемое им за пределами обоняния раздражение в воздухе, словно кто-то оставил след из злобных проклятий, как эхо захлопнувшейся двери.

Мгновенное впечатление, не более того. На кровати, стульях, тумбочке, сложенное на приставном столике, разбросанное по полу, находилось маленькое состояние в раскатившихся пенни, пятицентовиках, десятицентовиках, четвертаках и полудолларах, пирамиды монет на столе, некоторые груды развалились от своего веса, закатившись в смежную ванную комнату. Торчащая из них пачка замусоленных квитанций была точным, до скрупулезности, бухгалтерским учетом каждого наименования и общим итогом дня: семьсот долларов и тридцать шесть центов.

Лемминг трясся и бормотал, упав на колени и поглаживая документы, нащупывая закатившие четвертаки, лаская увесистые полудоллары, как груди любовницы. Один день, всего один, и семь сотен баксов! Рассуждения понеслись бурным потоком: если умножить это на семь, то будет четыре тысячи девятьсот в неделю, около двадцать тысяч в месяц. За год более двести тридцати пяти тысяч долларов, не говоря уже о возможных банковских процентах.

Поговорим о чудесах. Словно ребенок на пляже, Лемминг сложил монеты рядом с собой в высокую денежную башню. Он сделал это, он грезил несбыточной мечтой и сделал ее реальностью. В два часа утра его игрушечная крепость по сложности не уступала поздненормандскому замку. С нигилистическим хихиканьем Лемминг разрушил его движением руки. Он зевнул, решив впредь спать здесь, в своей Коллекционной комнате, где холодная наличность согревала его сердце. Он освободил одеяло от барыша, и лязгающий звук падения монет на пол забарабанил по его высохшей душе, словно благословенная манна.

«И это законно, — Лемминг хихикал в темноту и безграничное будущеее за ней. — Никакой дьявольской платы, просто день за днем. Могу же я заключить клевую сделку?»

В конце концов, какова цена? Сорок, пятьдесят лет. Не более, чем альтернативная услуга, блаженно подумал он, закрыв глаза, например, присоединение к Корпусу Мира для уклонения от налогов.

Пока безликий Коллектор ишачил, как раб без передышки, Лемминг тоже трудился. Он привык к полуночному ритуалу: с последним ударом часов — пуф! — лязг, глухой шум и удар наверху, приглушенное бормотание, еще одно пуф! … и тишина. Тяжелые дни Суперкубка на выходных прояснились 15 апреля после уплаты налогов, когда никто много не терял, но ни одного пропущенного дня. В любом случае, такой же неизменный скрупулезный учет от его Коллектора, зловоние несмываемого пота и уйма монет. Лемминг сбросил пять фунтов, складывая и перенося свои трофеи в банк, прежде чем неохотно сдался и приобрел четырехприводный фургон «эконолайн» для транспортировки своего богатства.