Мельница на Флоссе - [197]

— Мой дом всегда будет твоим домом, мама, — сказал он. — Что бы тебе ни понадобилось, приди и скажи; я уверен, что ты вернешься ко мне.

Слишком перепуганная, чтобы заговорить, миссис Талливер молча взяла деньги. Одно было ясно ее материнскому сердцу: ее место подле несчастной дочери.

Мэгги ожидала мать за воротами; она взяла ее за руку, и некоторое время они шли, не говоря ни слова.

— Мама, — проговорила наконец Мэгги, — пойдем к Люку, он нас приютит.

— У него слишком тесно, моя милая; у них так много детей. Не знаю, куда нам и пойти, разве что к твоим теткам. Только я не смею теперь, — сказала бедная миссис Талливер, окончательно утрачивая в эту тяжелую минуту свой и без того небольшой запас находчивости.

Помолчав немного, Мэгги сказала:

— Тогда пойдем к Бобу Джейкину; он не откажет нам, если только комната не занята.

И они пошли в сторону Сент-Огга, к старинному домику у реки. Боб был дома и находился в удрученном состоянии духа, которое не могли разогнать даже радость и гордость от обладания самым что ни на есть жизнерадостным двухмесячным младенцем, какой когда-либо появлялся на свет в семье принца или же бродячего торговца. Вероятно, Боб не смог бы до конца прочувствовать всю двусмысленность появления Мэгги с мистером Стивеном Гестом на пристани в Мадпорте, если бы ему не довелось видеть, какое впечатление произвело на Тома принесенное им известие; к тому же в последующие дни обстоятельства, придавшие столь предосудительный характер тайному бегству Мэгги, проникнув из высшего круга в среду мальчишек-рассыльных и грумов, сделались всеобщим достоянием. Поэтому, когда, отворив дверь, Боб увидел перед собой сломленную горем и усталостью Мэгги, тот единственный вопрос, который он желал бы задать, — где же мистер Стивен Гест? — замер у него на губах. Бобу хотелось надеяться, что в эту минуту Стивен Гест пребывает в одном из самых раскаленных уголков того убежища, которое, как принято считать, существует в ином мире и уготовано для впавших в смертный грех джентльменов.

Комната оказалась свободной, и обеим миссис Джейкин было отдано распоряжение устроить все наилучшим образом для старой миссис и молодой мисс — увы! — так и оставшейся «мисс». Прямодушный Боб недоумевал, как могло случиться, что мистер Стивен Гест уехал от Мэгги или позволил уехать ей, когда ему дана была возможность с ней не расставаться. Но Боб молчал, не позволял жене задавать вопросы и даже старался не входить в комнату, боясь показаться навязчивым или чрезмерно любопытным, по-прежнему сохраняя к темноглазой Мэгги рыцарственные чувства, которые владели им еще в те времена, когда он принес ей стопку книг, ставшую таким памятным для нее подарком.

Спустя несколько дней миссис Талливер отправилась на мельницу, чтобы навести порядок в хозяйстве Тома. На этом настояла Мэгги: после первого бурного проявления чувств, наступившего, как только отпала настоятельная необходимость действовать, она уже меньше нуждалась в присутствии матери и даже испытывала потребность остаться наедине со своим горем. Но ей пришлось совсем недолго пробыть одной в знакомой нам комнате с окнами на реку: раздался легкий стук, и когда Мэгги, обратив свое грустное лицо к двери, произнесла «войдите», она увидела Боба с ребенком на руках и Мампса, следующего за ним по пятам.

— Мы уйдем, если мешаем вам, мисс, — сказал Боб.

— Нет, я рада тебе, — тихо отозвалась Мэгги, делая тщетную попытку улыбнуться.

Прикрыв за собой дверь, Боб подошел и встал перед Мэгги.

— Вот видите, у нас теперь есть малышка, и я хотел, чтобы вы, мисс, поглядели на нее и взяли на руки, коли вы будете так добры. Потому как мы позволили себе назвать ее в вашу честь, и было бы хорошо, если бы вы хоть самую малость приласкали ее.

Мэгги была не в силах говорить, но она протянула руки и взяла крохотное существо, а Мампс беспокойно повел носом, как бы желая убедиться в том, что руки эти надежные. Сердце Мэгги оттаяло от слов Боба и от самого его появления. Она поняла, что он избрал этот способ, чтобы выразить ей свое уважение и сочувствие.

— Садись, Боб, — выговорила она наконец, и он сел, чувствуя, что язык отказывается ему повиноваться, но как-то по-иному, чем всегда, — отказывается произнести то, что Бобу хотелось бы выразить. — Боб, — сказала немного погодя Мэгги, глядя на младенца и с беспокойством прижимая его к себе, словно боясь, что он вдруг ускользнет из ее сознания и выскользнет из рук. — Я хочу просить тебя об одном одолжении.

— Не надо так говорить, мисс, — сказал Боб, сгребая в ладонь складки кожи на шее Мампса и крепко стискивая их. — Если я что могу для вас сделать — это мне лучше, чем самый дорогой подарок.

— Я хочу просить тебя пойти к пастору Кену и сказать ему, что я здесь и буду очень благодарна, если он придет ко мне, пока нет мамы. Она не возвратится до вечера.

— Я бы мигом обернулся, мисс, — это в двух шагах отсюда, — да только у пастора, как на грех, жена умерла в тот самый день, как я воротился из Мадпорта; завтра ее хоронить будут. Вот ведь жалость какая, что она умерла, да еще теперь, когда вам нужен пастор. Не очень-то мне по душе идти туда нынче вечером.