Мелким шрифтом - [29]

Со временем Джой поняла, что ее неумеренные хвалы смущают дочь, и у нее хватило ума сменить тактику: она стала ссылаться на одобрение третьих лиц, как в той истории про миссис Браун или про других друзей. Главное ведь — рассказать, как все они гордятся Элис, и тем самым, в сущности, продолжить любимое занятие — обожать единственную дочь и всячески ей потакать.

В этих случаях жена с вымученной улыбкой говорила:

— Очень мило, мамочка… А теперь я, пожалуй, пойду: надо проверить почту.

И спешно удалялась.

Фред и Джой обменивались взглядами, в которых просвечивала легкая обида, потом лицо Джой прояснялось:

— Боже, как она занята! И откуда у нее такая преданность работе, а, Фред?

— Уж не от меня, лапочка, — говорил Фред. — Не от меня. Слушай, Фрэнки, а как тебе обновленный альбом Сона Хауса? Зачем портить отличную вещь, спрашивается вопрос. У меня с собой первый выпуск. Давай послушаем, ты как, за?

— Я — за, Фред, — с улыбкой отвечала Джой и ловко хватала меня за руку, прежде чем я успевал отойти; я точно знал, что сейчас услышу вопрос, который не давал Джой покоя весь вечер: «Ну же, Фрэнк, Элис сказала что — нибудь новенькое про детишек? Знаю, знаю, она делает карьеру, но ведь годы — то идут».

Тут наступала самая трудная минута в наших семейных ужинах, причем Джой заводила этот разговор только со мной — видимо понимая, что никаких серьезных обещаний от дочери не добиться.

— Меня уговаривать не надо, я мечтаю о детях, — отвечал я. — Ноу Элис сейчас неподходящий момент: решается вся ее дальнейшая карьера…

— Можешь не продолжать, Фрэнк, — прерывала меня Джой. — Мы тебя знаем и надеемся, что ты своего добьешься.

Вот так оно и сложилось: мы трое против моей жены.

— Фрэнки, а ты тихой сапой стащи у нее таблетки или резинку продырявь; ей же невдомек будет!

— Фред! — с притворным возмущением пищала Джой и с улыбкой обращалась ко мне: — Делай, что считаешь нужным, Фрэнк, мы тебя поддержим. И никому не откроем твою тайну, сынок[126].

Спустя время жена возвращалась к столу; мы, три заговорщика, точно набрав в рот воды, смущенно молчали, а она, будто зная, что мы без нее обсуждали, говорила:

— Давайте хоть сегодня, блин, не талдычить про внуков, ладно? Разок заткнем фонтан.

— Как скажешь, дорогая, — говорила Джой и принималась убирать со стола, но, перехватив мой взгляд, подмиги. Вала и удалялась на кухню.

За ужином рано или поздно наступала минута, когда у Элис иссякали силы, которые уходили на демонстрацию доброго отношения к родителям, и она срывалась на грубость.

Как — то за ужином, услышав особенно резкий голос жены (свою роль сыграла третья порция водки с кока — колой), я поднял глаза и поморщился. Она часто напивалась в присутствии родителей, отделяя себя от них потоком спиртного: оно навевало дрему и смягчало тягость крайне неприятного ей общения. Не подлить ли горячительного, спросиля, и она громко, необычно пронзительным голосом протянула:

— Ага-а, вод — ки с ко — кой, да…вай, пле…сни, даагой.

Этот акцент невозможно было не узнать: выговор лондонского простонародья.

И все — назло отцу, чтобы вывести его из себя.

Фред обиделся не на шутку; дочка еще не упилась вдрызг и поняла, что дала маху.

— Я же просто пошутила, папа, — спохватилась она. — Брось, что за глупости! Кончай дуться!

Взбешенный и одновременно пристыженный, Фред сказал:

— Ты… даагая… раньше сама так говорила. Помнишь? До того, как стала такая… вся из себя фря.

Глубоко задетая, моя жена скорчила гримасу, точно строптивый ребенок; спеша загладить неловкость, ее мать встала из — за стола:

— Пойду отнесу посуду. Дальше все тоже шло как по нотам. Едва за ее родителями закрылась дверь, моя жена закатила глаза и пробурчала:

— Слава богу, отчалили наконец. От стыда с ними сгоришь. Чего ради папа упрямо носит эти ковбойки? Он в них, блин, похож на строителя.

— Так он и есть строитель, — заметил я.

— Тем более незачем рядиться, как каменщик, — парировала она.

— Боже, ну ты и снобка.

— Лучше уж снобка, чем жлобка, — попыталась отшутиться жена.

Я не засмеялся.[127]

От кого: [email protected] Кому: [email protected]

Тема: Эволюционная скука

Фрэнк, привет!

Пролежав неделю в гамаке, я понял одну основополагающую вещь. Мало кто считает скуку движущей силой, но на самом деле — поверь мне, — скука играет в нашей жизни огромную роль. Именно скука толкает людей на убийство, насилие, жестокость; доводит до безумия, устраивает революции; она же вдохновляет людей на творчество, на изобретения и поиски нового во всем, будь то искусство, охота, настольные игры, пластическая хирургия, интернет, мобильный телефон, способы зарабатывать день. ги, съедобные трусы, фондовая биржа, Бог, макароны, наркотики, мыльные оперы, настоящие оперы, презервативы с эффектом вибрации, книги, двойная бухгалтерия, одежки для мелких собачонок, мелкие голые кусачие собачонки, дети, браки, драки, секс, минет, гомосексуализм, священники, проститутки, бумажные зонтики для коктейлей, извращенцы, мужененавистницы, женоненавистники, львы, жирафы, Боб Гелдоф, нанотехнологии, политики, «частица Бога», враки, тайны; именно скука неустанно движет миром, поскольку мы неустанно ищем способ ее избежать, избежать тягомотину смерти, черную дыру скуки, ищем, где бы укрыться от ее безграничной пустоты, от ее вечных вопросов, заведомо не имеющих ответов. Скука — это искра и топливо, приводящие в действие мотор эволюции, и мы всю жизнь мучительно стараемся не снижать темпа, чтобы не столкнуться со скукой лицом к лицу, ведь в ее сердцевине пульсирует мысль, которая страшит всех и каждого: все абсолютно лишено смысла.