Мелким шрифтом - [20]

А именно: я по — прежнему буду ярче всех; ты по — прежнему будешь прелестной, — и все будут счастливы.

Не получилось. Все оказались несчастливы,

Когда мы познакомились, Элис была очаровательна. Я уже начал работать в отцовской юридической фирме. Она трудилась в музыкальном магазине и прикидывала, чем бы заняться в дальнейшей жизни.

Мы с великим удовольствием болтали о книгах, о музыке, обсуждали наших друзей.

Мы были молоды.

Почти никуда не ходили.

Мы наслаждались обществом друг друга[92].

От кого: [email protected] Кому: [email protected]

Тема: Целомудренная Мяу

Фрэнк, привет!

Познакомился с цедящим слова американцем по имени Джо; он антрополог, занимается одним бирманским племенем, которому грозит вымирание. На вопрос, что ему удалось выяснить, Джо сказал:

— Да знаешь, мы вроде как просто некоторое время болтались среди этих туземцев.

Получив такой исчерпывающий ответ, я понял, что расспрашивать дальше было бы просто хамством.

Джо просидел всю ночь, с нежностью глядя в глаза своей новой жене. Она — тайка по имени Мяу (кроме шуток).

— Мы, — для доходчивости Джо тыкал пальцем в новую жену, потом в себя. — Прежде чем пожениться, мы хорошенько узнали друг друга, мы много общались по электронной почте, верно, любимая? — Цё? — проронила Мяу.

— Мы, — громче повторил Джо, указывая на Мяу, потом на себя, ззтем пошевелил пальцами, будто печатал на воображаемой клавизтуре, — прежде чем встретиться, мы долго переписывались по электронной почте. Верно?

— Цё? — проронила Мяу.

— Общались, — сказал Джо, на сей раз с заметным отчаянием: демонстрация супружеского счастья явно не задалась. — Мы общались.

— Цё? — проронила Мяу.

— А, да ладно, хрен с ним, — не выдержал Джо.

Редко доводилось мне видеть столь целомудренную любовь.

С любовью и Мяу,

Малк.

УСЛОВИЯ И СОСТОЯНИЕ ПЕРЕМЕН

Говорят, что перемена — все равно что полный разрыв. Врут!

Когда — то я очень любил жену. У меня было такое чувство, что я сидел возле создателя Элис и карандашиком составлял для него подробную спецификацию качеств, которыми она должна была обладать.

Потом Элис устроилась на работу в отдел кадров, и все переменилось. Началось с волос. Прежде у нее была золотисто — каштановая копна, цвета осенней листвы, но вскоре после выхода на работу ее волосы стали непроглядно — черными, точно земля бесснежной зимой[93]. Это ей присоветовали коллеги: с прежним цветом волос у нее якобы недостаточно серьезный вид, и, если она хочет производить впечатление серьезного сотрудника, нужна соответствующая внешность. Элис покрасилась в черный и стала носить пучок — такого тугого и чернющего еще поискать. Перемена сработала. Я стал относиться к ней очень серьезно. Серьезный брак — не шутка. Впрочем, если вглядеться в примечание мелким шрифтом, он может оказаться очень забавным.

К примеру, жена говорит:

— Сегодня вечером мы едем к Смитам.

— О боже, — вздыхаю я. — Неужели нам прямо — таки необходимо к ним ехать?

— Да, необходимо, — отвечает она. — Он наш партнер.

— Можно подумать, это теннисныи турнир: если про, Пустишь слишком много игр, потеряешь место в турнирной группе. Так, что ли?

Жена смотрит на меня как на недоумка:

— О чем ты?

— Мне казалось, о теннисе, но, возможно, я ошибаюсь,

— Единственное, в чем ты прав, так это в том, что ошибаешься, — заключает жена[94].

На работе жена сильно переменилась. Она трудится в консалтинговой компании по менеджменту, в отделе по подбору кадров. Есть работы как работы. Но есть работы сродни религиозному культу. Они требуют поклонения. У жены как раз такая работа. Как правило, чем меньше в компании занимаются реальным делом, тем ревностнее всеобщее поклонение. После смены цвета волос и прически пошли другие новшества. Жена решила подправить зубы: убрать щелку между передними зубами, настолько крошечную, что ее замечали лишь давние знакомые. Щелка мне ужасно нравилась, но жена все равно пошла к дантисту, чтобы убрать ее, законопатить. А я тоскую по той щелке: когда жена улыбалась, сквозь этот зазорчик можно было пробраться внутрь. Теперь же, когда она улыбается, я как бы с маху натыкаюсь на стену.

Потом настал черед увлечений. Она начала заниматья велосипедным спортом, потому что им увлекалась ее начальница Валенсия. Стала пропадать где — то часами, возвращалась раскрасневшаяся и первым делом шла в ванную; стянув с себя тугой, звучно чавкающий костюм, она оставляла его на полу, словно вторую кожу.

Затем пошли жуткие ужины с коллегами — почти сплошь молодыми мужчинами. Их тонкие шеи некрасиво болтались в просторных воротах рубашки, выдавая недавних школьников. Юнцы еще не успели округлеть и превратиться в заплывших жиром бизнесменов (кем они — все поголовно — мечтали стать). При встрече каждый считал своим долгом уставиться мне в глаза, одновременно сдавливая руку словно тисками. Железная хватка и пристальный взгляд — фирменные приемы крутого руководителя. В компании, где работает моя жена, этому старательно обучают. Я знаю, что говорю: ее тоже учили. Специально натаскивали — как именно надо смотреть в глаза, с какой силой жать руку, чтобы человек понял: нет в мире трудностей, которые ей не по плечу. Бывает, сидим мы, завтракаем кукурузными хлопьями, я поднимаю голову и, поймав на себе пристальный взгляд жены, спрашиваю: