Мэлис Крэш и философствующие камни - [4]

— У нее свой особый шарм, но личность надо подчеркивать, я так считаю.

— По-моему, больше подчеркнуть уже нечего…

— Заткнитесь оба! — прошипела я. После чего поняла, что путь к спасению только один — снять эту гадость, что и сделала. Потом с ненавистью посмотрела на так мирно выглядящие отдельно от ушей клипсы и стала разыскивать взглядом Эриана. Похоже, он решил от греха подальше смотаться с истории, уже услышав от камушков насчет опроса. Блин, опрос! Я перекинула портфель на заколонную парту и переместилась туда же сама. К счастью, место никто занять не успел. Я бросила взгляд на четкую надпись маркером «Преподы тоже демоны» с обратной стороны колонны и подумала, что не стоит убивать Эриана. Хватит с него и некачественного звукового сопровождения на всученной ему катушке. Хотя я и так его предупреждать не собиралась… Нормальные демоны проверяют сразу, не отходя от кассы. Потом претензии не принимаются.

— Мэлис, — по поставленному на второй слог ударению я сразу поняла, что ко мне обращается Флейм — девчонка не из нашего интерната, имеющая в наличии обоих родителей, менталка по происхождению, обладающая редкими волосами цвета взбесившейся морковки и идиотскими идеями насчет неверности избранного нами пути Тьмы. — Элка с первого курса опять распродает свои работы, я взяла одну для тебя.

— Что за мания все время подходить со спины, — начала было я, но, услышав о новых произведениях Элки, сразу обернулась с криком: — Покажи!

Флейм загадочно улыбнулась, как та баба на портрете[7] в кабинете заведующей нашими курсами, или просто директрисы, и продемонстрировала мне плакатик суперпостерного размера. На плакатике был изображен мужик в маске и красно-голубом костюме со стилизованным изображением паука на груди. Мужик (знаю, что говорю, костюм был облегающий) поверх маски надел красную шапку с помпоном, а в руке держал бутылку водки. Сильно початую.

— Офигеть можно от такого авангарда! — честно поделилась я впечатлением. — Давай на стенку повешу, Сулмор с ума сойдет.

— Э, нет, — Флейм снова улыбнулась. — Сначала я сведу с ума свою маму. Может, переведет меня наконец на «Путь истинного света», когда увидит, что у нас пятилетние дети творят под впечатлением.

— А если ей понравится, как четыре прошлых плаката? — ехидно заметила я. — Твоя мама обожает такие вещи, — но, заметив, что Флейм собирается капитально вешать нос, сменила тему: — Элка вообще потрясающе рисует, у меня до сих пор на потолке приклеена та нестандартная интертрепация образа Вечной, за которую меня чуть не побили наши этернисты.

Насчет нестандартной интерпретации я не покривила отсутствующей душой — нарисовать действующую шефиню в очень интересном виде одновременно с тремя мужьями и двумя бывшими любовниками способна только хорошо начитавшаяся департаментской истории пятилетняя девчонка с задатками великого художника-хулигана. Да и вообще — работы Элки всегда находились между оригинальностью и оскорблением остатков общественной морали. Ей было всего четыре года, когда она начала рисовать, и с тех пор каждую неделю выдавала на-гора пачку новых рисунков. Расходились они мгновенно. Большинство соучеников готово было отдать за свежую картинку что угодно, — именно поэтому мне редко удавалось поймать последние работы. Флейм же ловила их планомерно, намереваясь с их помощью запугать маму и заставить ее дать наконец разрешение перейти в лагерь светлых.[8] Пока все усилия шли насмарку — мама Флейм превратилась в настоящего фаната творчества Элки. Я же считала, что Флейм сошла с ума, так как не понимала, зачем ей переходить к светлым, — там элементарно нечего делать. Я сама параллельно с темным одно время посещала так называемый «Серый курс» — для желающих узнать, чем занимаются как светлые, так и темные. (Только вот светлых я там ни разу не видела. С чего бы?) Трех походов мне хватило с головой, — стоит только послушать, как светлые относятся к элементарным предметам темного курса, как начинает тошнить. Кто им сказал, что мы все психи и садисты, к тому же с полным отсутствием воображения? А между тем именно такое впечатление и создается после лекции «Зверства темных в понимании светлых». После получаса бормотания лектор принимается повторяться, а после сорока пяти минут начинает хотеться выйти на свежий воздух или хотя бы спросить того умника, который писал текст, роняли ли его в детстве головой об пол или он родился придурком? «Мир могут спасти только силы добра, добро всегда побеждает зло», — и так далее, и тому подобное. До тошноты. Лично я всегда считала, что в высказывании «Добро побеждает зло» подлежащее — отнюдь не «добро». Стоит хотя бы прочитать учебник по той же истории стандартных типов реальностей, хоть он и весит три тонны в книжном формате,[9] и сразу это поймешь. Хотя, наверное, для светлых писали другие учебники, такие же бракованные в смысле достоверности, как и они сами.

— Мэлис, ну почему ты такая, — Флейм, похоже, опять пренебрегла элементарными правилами приличия и прочитала мои мысли. Я немного обиделась и ответила адекватно:

— Хочешь стать светлой, а сама чужие мысли читаешь! И сколько раз тебе повторять — в моем имени ударение падает на первый слог! — конечно, я была не совсем права, но и у первого мужа шефини, при всей его прекрасной натуре, иногда кончалось терпение. Во всяком случае, так мне вчера сказала Сулмор, а ей можно верить. Флейм, похоже, не смогла отнестись к моему срыву как к естественной вещи, развернулась и испарилась. Я перевела дыхание и решила больше не слетать с катушек, на сегодня пока хватит.