Мельин и другие места - [66]

Отец посмотрел в сторону восходящего солнца, потом на меня. А я не понимал, чего же они ждут. Их глаза были такими, что я не сразу подобрал слово, а потом понял — голодными. У мертвецов не было сил идти дальше, а я не мог накормить их кровью врагов. Да и вообще, что я мог сделать? Тогда я достал нож и вскрыл вену на левой руке. Первые капли упали, но не долетели до земли. Призраки не позволили им пропасть бесцельно. Каждому из них было не много надо, капля, а то и меньше. Они питались и уходили прочь, а я стоял на коленях с вытянутой рукой и думал, что ничего этого нет на самом деле, я просто схожу с ума.

В конце концов, рядом со мной остались только мать, отец и Айга. Меня качало, то ли от потери крови, то ли моё тело двигалось в каком-то странном танце.

— Простите, — прошептал я.

И услышал в ответ:

— Живи.

Глоток крови для каждого. Потом мать коснулась раненой руки, и меня точно обожгло, я вскрикнул и упал на камни.

В этот раз меня разбудило солнце. Я со стоном поднялся и, вспомнив своё ночное видение, огляделся. Вокруг было всё так же как до момента наступления темноты, ничего не изменилось, вот только не было на камнях тёмных пятен, но могло ведь быть другое объяснение их исчезновению, например прошедший дождь, следы которого убрали солнце и ветер. Но, взглянув на свою руку, я понял, что обманываю сам себя. Сквозь всё запястье тянулся шрам. Было не возможным, что нанесённая мною рана затянулась всего за несколько часов, но ведь раньше её там не было. Я понял, это прикосновение матери залечило мою руку.

Я долго сидел на краю, думая, куда идти дальше, люди были правы, орки не примут меня. Потом мне вспомнились слова матери — «Мир людей он огромен, Эрх». Мне показалось, что она сама сказала мне это, я даже оглянулся в безумной надежде увидеть её, но за спиной никого не было. И тогда я решил, что эти слова, то единственное, что у меня есть. Собрав немного еды в разбросанных вещах, я понял, что шанс выжить у меня имеется, и начал спускаться с горы.

Моё путешествие назад напоминало прогулку по кладбищу. То тут то там я находил мёртвые тела, я знал имя каждого, я помнил их живыми, но уже не останавливался, чтобы похоронить, там наверху, я отдал всё что смог, к тому же теперь после всего произошедшего со мною ночью, я не видел в этом смысла. Этих я оставлял птицам. Ешьте птицы! Летите все сюда! То, что было главным, уже покинуло эти старые обноски.

Я молился птицам, я поклонялся им. Я верил в них.

Время для меня остановилось, я шёл не замечая день или ночь, я был как зачарованный, даже убегая от людей я не чувствовал такого, сейчас мне было просто всё равно. Во всём огромном мире не было места, где меня бы ждали. Это отнимало силы.

Когда я подошёл к месту, где мы прощались с моим настоящим отцом — Джером, я готов был зажмуриться, чтобы не видеть тел, не видеть его тела.

Но предо мною были лишь разбитые повозки, сломанные стрелы и прочий мелкий хлам, который остаётся на полях сражений. Люди захоронили тела орков, свалив их в общую яму. Впрочем, своих они похоронили почти также, единственное насыпали сверху нечто вроде низенького кургана.

Я опустился на землю рядом с могилой урукхаев и сидел в раздумье, что же мне делать дальше. Какая-то подлая мыслишка то и дело напевала, что я зря не пошёл со своим человеческим отцом, по крайней мере, сейчас бы у меня была надежда на будущее, но я прогнал эту мысль. Предателем я быть не хотел.

У меня не было карты, не было даже представления куда можно идти, но я точно знал, что не хочу за горы. Ни за что на свете я не хотел вновь встретиться с призраками, пусть даже я знал их и любил при жизни. Живому там не место, к тому же люди направились именно туда, возможно в поисках уцелевших урукхаев, я всё же где-то в глубине души надеялся, что таковые были, а может, у людей был, какой-нибудь, свой умысел, или хотя бы обычное любопытство.

Я же пошёл по нашему следу назад, туда, откуда мы и пришли.

Мой переход был ещё более страшен, чем движение к горам, я стал похож на зверя. Припасы мои в скором времени закончились и я голодал. Пытался добывать рыбу в быстрых холодных речках, и, если удавалось поймать, ел её сырой, ещё трепещущей. Я даже воду пил как животное опустив лицо в обжигающие холодом струи. Постепенно я сбился с известной мне дороги, предпочитая идти вдоль реки. Здесь, по крайней мере, была вода и пища. Ночами я лежал на земле и смотрел на огромные яркие звёзды. Я не различал созвездий, хотя когда-то мать рассказывала мне о них. Но я не запоминал их, так же как не запоминал рассказанные ею сказки. Теперь же какие-то обрывки вспыхивали в моей памяти, как огонь что я однажды видел в звёздном небе. В первые мгновения я испугался, так что захотелось завыть, что-то тёмное и жуткое было в этом огне, что напомнило мне мерзких пауков — призраков, а затем я подумал, что этот мир, где не оказалось места моему народу, достоин участи быть сожженным таким огнём.

Но как не старался я выжить, всё меньше сил было у меня. Я оставался, не смотря не на что, ребёнком, слабым и одиноким. Порою я даже переставал понимать время суток, всё покрывалось пеленой. И частенько лёжа на земле, я собирался с силами, чтобы побороть голод и мучащую меня лихорадку, для того чтобы доползти к реке и попытаться поймать какую-нибудь глупую рыбу, или лягушку, все, что можно было съесть. В такие моменты я говорил сам с собой, мне казалось, впрочем, не исключено что так оно и было, ко мне приходили мои умершие, они беседовали со мной. Я знал, что они рассказывают мне что-то важное, предостерегают о чём-то страшном. Но едва они исчезали в никуда, как я сразу забывал их слова. Иногда я видел картины и людей, с которыми меня ранее никогда не сводила жизнь. Я видел огромные поля сражений, видел несущихся девятерых всадников на чёрных конях, и кровь замирала в моих венах от страха и в то же время от зависти к той силе, что они обладали. Да они были лишь призраками, но всем нам было суждено рано или поздно стать бестелесными тварями, так я думал тогда. А эти некогда великие короли не утратили своей мощи, даже когда их тело сгнило, предав их силу. Они несли ужас и мрак, но что есть зло? Разве кто-то смог бы мне ответить. И думая так, я всё чаще и чаще вызывал эти видения. Они будто чувствовали это, точно слышали мой зов, представая передо мной. Кольценосцы мчались вперёд, и их плащи трепетали за спинами и били по крупу коней, подгоняя их и в без того безумной скачке. Вперёд! Вперёд! Шли тёмные армии, заставляя дрожать землю. Я видел урукхаев отмеченных белой рукой их создателя и восхищался их непобедимостью. А над всем над этим был ОН! Я видел и ЕГО! Когда видения отступали, я, приходя в себя, удивлялся этим снам. Но тут же забыв о том, что я сам нахожусь на грани между смертью и жизнью, призывал их вернуться. И вновь чеканили шаг тёмные армии, лилась кровь, я видел, как гибли люди. И не чувствовал ни сострадания, ни злорадства. Временами мне начинало казаться, что я это ОН. И что под моей распростёртой дланью идут армии, и что это я могу заглянуть в душу каждому своему воину и выкрасить её в чёрный цвет. И я смеялся, распугивая зверей и падальщиков, собравшихся над моим телом, в котором едва теплилась жизнь.