Мельин и другие места - [65]

— Сын, — повторил Гаин.

— Я не твой сын, — ответил я твёрдо.

Вокруг начинали собираться войны, всем было интересно. Я не чувствовал враждебности с их стороны, скорее поддержку и сочувствие, они могли понять меня, ведь я был человек.

— Ты слышал, что сказала твоя мать?

— Я не твой сын.

— Мы вернёмся к людям, сынок.

— А они похожи, — прошептал кто-то.

Я вздохнул и, собрав всю ненависть, всю злобу и гордость, произнес, как отчеканил:

— Я — урукхай!

Повисла тишина, я посмотрел в лицо отца, которое вдруг как-то сразу постарело и, плюнув под ноги, пошёл к обрыву.

— Что делать, будем, Гаин?

— Может силой?

— Пусть идёт, — голос человека, который называл себя моим отцом, был усталым.

— Куда? Орки, даже если он и найдёт, какой ни будь выживший в этих местах клан, не примут его, он человек.

— Пусть идёт.

Я стоял над пропасть и смотрел вниз, хотя дна видно не было. Но я уже знал, что буду делать, пусть на это понадобится время, но я спущусь, я отыщу мать и сестру. За моей спиной уходили люди. Они больше не звали меня с собой.

Когда людей поблизости не осталось, я собрал все тела, ни одного человека среди них не было, да и вряд ли мы дети кого-то смогли убить. Сложил их в небольшой пещерке и до ночи таскал камни, заваливая её. Трупов было мало, очень мало, почти весь наш отряд просто скинули со скал и все дела.

Закончив свою тяжкую работу, я подполз к краю пропасти, на какую-то долю секунды отчаянье охватило мою душу — мне не спуститься, но мой взгляд зацепился за тропу узкую и, казалось бы, не проходимую, не известно кем проложенную по отвесному боку горы, и я начал спуск. Думаю, меня спасло то, что я не боялся умереть, мои пальцы не дрожали, и не билось в бешеном ритме сердце. Я был спокоен, у меня не осталось ничего из того, чтобы я мог потерять. При спуске я не пользовался даже верёвкой, которую прихватил с собой, обнаружив её в нашем нехитром скарбе, который мы донесли с собой до этого проклятого места.

Мой путь не был долог, я нашёл тела на выступе, с которого так же было не видно дна, как и с того самого места, откуда я спустился, и у меня больше не осталось надежды, для этого не нужно было тормошить мать и сестру. Удар об бесчувственный камень сделал своё дело и накормил голодных духов Безымянных гор. Я просто сел рядом и заплакал. Плакать не достойно война, это непозволительная слабость. Но воином называется тот, кому есть за что бороться. У меня не было ничего. Я даже умереть не мог, потому, как не мог предстать перед умершими, моя клятва была не выполнена, моя тройная клятва.

— Обещай, — грохотнуло где-то в горах голосом Джера.

— Обещай, — присоединилась к нему мать.

— Братик…

Я спрятал лицо в колени и зажал уши, а горы смеялись всю ночь до утра, издевались надомною, пытаясь сожрать и мою душу.

С восходом солнца я поднялся. Я должен был сделать единственное, что мог для Айги и матери, похоронить их. Я закидал их камнями, так и побоявшись дотронуться до тел. Я сам не знал, чего боялся, может быть того, что поверю в то, что их больше нет.

Простившись, я поднялся наверх той же тропой. Один раз я чуть не сорвался, и на мгновение мне захотелось сдаться, оказаться там же где Айга и мать, но я испугался, и пальцы судорожно схватились за бесчувственный камень.

Вскарабкавшись на тропу, я лёг и заснул. Не знаю, сколько я так спал, но разбудило меня странное чувство, будто бы меня окунули в мерзко пахнущую слизь. Я открыл глаза и вздрогнул, изо рта моего вырвалось облачко пара, ночью в горах, стало холодно, я весь дрожал. Вокруг толпились какие — то странные твари — пауки, многоглавые змеи, огромные кошки с которых, будто бы сняли кожу, они суетились вокруг, и через них я видел свет огромной луны нависшей над горами.

Я догадался, это были те призраки, о которых рассказывали нам разведчики, призраки, живущие за горами. Но почему они вышли сюда?

Приглядевшись, я приметил, непонятные мне существа слизывали с камней тёмную застывшую кровь. Это у них получалось очень ловко. Есть на камне тёмное пятно, подходит зверь и вот уже камень чист.

Я не понимал, питаются они подобным образом или просто очищают горы, но призраки, отведавшие крови становились как бы плотнее. Меня они не трогали, будто бы вообще не замечали. А с рассветом потянулись прочь. В миг, когда небо стало серым вокруг меня не осталось ни одного зверя. Но я увидел такое, от чего мои волосы стали дыбом. Сквозь камни, которыми я завалил пещеру, начали выходить орки, они шли, и ветер колыхал их тела, они были ещё прозрачнее пауков, но я узнавал их, каждого, они столпились вокруг меня и стояли молча. И я молча, с ужасом, смотрел на них. Потом по тропе начали подходить войны, те, что погибли у подножия, защищая наш отход и так же те, кто умер, не дойдя до гор, и те, кто бросились вниз со скал, среди них я увидел Айгу и мать. Их было так много, что мне показалось, что тропа, где совсем недавно хватило места для боя, не вместит их всех, но им не нужна была земля под ногами. И я был единственный среди них живой, вокруг меня стояли мертвецы. Но они не осуждали меня. Я увидел своего отца Джера, он был рядом с моей матерью, за край его плаща держался Джук, и голова его была на своём месте. В этот момент я позавидовал свому сводному брату, он был со всеми вместе, им было не страшно, а я был один.