Мельин и другие места - [121]

— Здравствуй, господине!

— И тебе здравствуй, Всеслав-чародей. Вот и пришел ты исполнять предначертанное. Тут начнется твой путь. Путь длинный и тернистый. На этом пути тебя будет ждать все, что положено смертному: любовь и ненависть, дружба и предательство, смерть и жизнь. Но будет и то, что простым смертным неподвластно. Готов ли ты принять эту ношу? Ибо непомерна она, и не раз вспомнишь ты этот день недобрым словом.

— Я готов, Сварожич! Что надобно делать? Укажи!

— Молод ты и горяч, Всеслав, которого нарекут Полоцким. Встань, отрок, ибо с этого момента ты становишься моим побратимом. Братом по оружию, которым надлежит защитить тебе землю Русскую от всякого зла, в ущерб ей творимого. Возьми меч, ибо он предназначен тебе, а ты — ему. Этот меч не раз брали в руки славные витязи. Брали и побеждали. А победив, возвращали на место. Потому как должен он был дождаться своего часа и своего хранителя.

Запомни, в мече этом сокрыта вся сила Руси. В него вложена душа родного края. Сам Сварог, Отец Небесный, в незапамятные времена отковал его вместе с первым кузнецом Кием. На вид он неказист, и не один витязь из княжьей свиты на него не взглянет. Да и простой ополченец положится на простой топор, чем на этот меч. Но ты помни, что, взяв его в руки, ты, Всеслав, обретешь помощь и поддержку всей земли Русской, а с ней наше заступничество. Но не дай ему пропасть или погибнуть! Голос Перуна зарокотал, подобно грому:

— Потому как погибнет с ним и земля Русская! И мы уж не в силах будем помочь. А Чернобог одержит верх, и наступит Ночь-ночей, в которой даже боги будут ничто без поддержки людей, чистых сердцем и твердых духом! Не допусти этого, Всеслав! Если чувствуешь, что тяжела эта ноша, то лучше не берись!

— Я смогу, Перун Сварожич! Ибо нет большей чести для воина, чем быть твоим побратимом! И нет большей чести для Твоего побратима, чем защитить отчий край от опасности! Я беру Меч! Клянусь своей честью оберегать Русь! И когда я это сказал, Перун достал засопожный нож и разрезал себе ладонь. А потом протянул нож мне, рукояткой вперед, в знак доверия. Я взял оружие Бога Грозы и сделал надрез на правой ладони. А затем мы с Перуном смешали кровь, как и подобает воинам и побратимам, скрепляя родство. Я почувствовал, как по моим жилам, вместе с капелькой крови сына неба разлилась неимоверная сила. Сила, которой достанет для того, чтобы перевернуть Исподний мир, а змея Волоса, ухватив за хвост, закинуть на Девятое Небо. Меня как будто пронизали молнии. Каждую косточку, каждую жилку в теле наполнили они. И заструившись, ушли в Мать Сыру Землю.

А Бог Грозы смотрел на меня и улыбался. Синие глаза его лучились искорками, которые только что прыгали по всему моему телу. И такими же искорками играла грозная секира в руках Бога. Искры силы, которая породнила меня с Небожителями.

— Теперь ступай, возьми Меч. Возьми и береги его, — сказал грозный Бог. — Когда тебе будет трудно, я приду на помощь. И если будет совсем тяжко — зови на помощь Отца моего, Сварога и мы все вместе с выручим тебя.

Сказал и исчез. Только гром пророкотал мне на прощание. А я подошел к алатырь-камню и взялся за рукоять меча. И тогда в небе прогрохотало еще раз, и молния, как будто соскользнув с ветвей дуба, заструилась к алтарю, обвила его сверкающей спиралью и стекла по мечу мне в руки. Я поднял Меч, засиявший, как грозовые сполохи, множество молний вырвалось из его клинка, испепеляя столпившуюся у препоны нежить.

Как попал к дому моего наставника, даже и не помню. Но то, что не ногами пришел, это точно. Какая-то сила подхватила меня и понесла. Я даже и моргнуть не успел, как уже стоял у порога, перед домом человека, заменившего мне мать-отца. Стоял и сжимал в руке Русский Меч, хранителем которого мне выпало стать. И то, сказать по правде, не жалел я о выбранной доле. Несмотря на свой малый возраст. Семнадцати весен от роду, отрок ранее срока ставший мужчиной и взваливший на свои плечи ношу, от которой не каждый витязь на ногах устоит. За такими размышлениями меня и застал мой учитель, вышедший из дому по какой-то своей нужде. Застал и был удивлен едва ли не больше, чем в первый раз меня увидев. Окинул меня странным каким-то взглядом и спросил:

— Вернулся уже, аль передумал за судьбой своей идти? Или мешок заплечный на меч выменял да решил в кром к князю податься ратником?

Сказал и хитро прищурился.

Так всегда у него бывало, когда хотел меня к действию какому сподвигнуть или чтоб я рассказал ему что-либо сокровенное, за семью печатями в душе укрытое.

— Ты же час тому как ушел? Передумал?

А сам на меч смотрит и синие глаза веселыми искорками играют. Тогда я и заметил, что глаза его на глаза Перуна похожи. А если и подумать как следует, то какими еще могут быть очи у детей Бога Грозы? Черными, что ли? И тогда я все рассказал Бояну. Потому как, нужен был мне совет человека, жизнь повидавшего и со всяким лихом привыкшим в одиночку справляться. Выслушал он меня и посоветовал единственно дельное, что могло быть. Схоронить меч, но так, чтоб всегда его можно было достать быстро. И жить себе жизнью простого волхва. Помогать людям да Правду прародительскую блюсти. И никому, ни одной живой душе не говорить о том, что мне судьбой уготовано. Ибо если узнают враги земли Русской о сокровище, которое способно землю отцов и прадедов оберечь одним своим присутствием, то придется мне бежать и таиться всю мою жизнь. Так я и поступил. А учитель мой вскоре покинул мир живых и отправился в пресветлый Ирий.