Мельин и другие места - [108]

Шаг, еще шаг. Как медленно они идут!

— «Я не могу больше» — прошелестели мысли Амы, слабые, где-то на границе сознания.

— «Соберись» — закричала Нинка. — «Ты должна».

— «Нет» — мысли папридойки стали какими-то отстраненными. — «Я не говорила, но теперь ты должна узнать…У меня внутри маленький…»

Малыш папридой. Так вот о чем хотели рассказать девчонке стихийчики. Великий Дух, какая же она была дура!

Нинка взглянула на папридоя, теперь по-новому, отягченная новым знанием. Конечно, круглый живот ходит из стороны в сторону. И она же слышала как бьется сердце малыша. Она должна была понять! А она потащила Аму за собой к клану! Ведь папридойка же чувствовала, она так не хотела идти.

— «То озеро, оно поможет тебе?» — осторожно просигналила девочка зверю.

— «Я не смогу дойти» — пришел ответ. — «Я умираю».

Меховая гора грузно упала на землю. Тело зверя била крупная дрожь. От хаотичных ударов мощных лап содрогалась земля. Испуганные птицы покидали свои гнезда и взмывали в небо, спасаясь от неведомой опасности. Подслеповатый ежик спешил увести свое семейство подальше. Искалеченные духи поломанных деревьев, жалостно поскуливая, просачивались сквозь листву и таяли в воздухе.

— «А ведь она рожает»— подумала Нинка. От лекарок она часто слышала про роды у женщин и примерно представляла себе этот процесс. Вряд ли папридои так уж сильно отличаются от нас людей. По крайней мере, рожающая женщина должна была вести себя примерно также как сейчас Ама. Правда размеры и масштабы немного другие.

— «Успокойся» — мысленно приказала Нинка своей мохнатой подружке. — «Ты не умираешь, ты просто рожаешь». Будешь так колотится, повредишь малышу.

Папридойка не отвечала, но девочка чувствовала, что ее слова дошли: удары стали реже и тише. Ама успокаивалась.

— «Дыши глубже» — командовала девчонка. — «И молись Большому Деду, чтобы все прошло нормально».

— «При родах у нас молятся Па — и — Пу, матери всех папридоев» — неожиданно пришел ответ.

— «Чудненько, вот и молись ей! Если бы ты была женщиной, я посоветовала бы тебе согнуть ноги в коленях и подтянуть их к груди. А папридойки как рожают?»

— «Не знаю. Это мой первый малыш».

Так Нинка разговаривала со своей страдающей подругой, и смешила ее, и дышала вместе с ней.

— «Ты самая хорошая» — вдруг пришли к девочке мысли папридоя. — «Ты такая смелая и красивая».

Глаза зверя широко распахнулись. Было видно, что мысленная речь дается ей с трудом. — «Я тебя люблю!».

Когда-нибудь я попрошу у тебя прощения, ожесточенно думала девочка, сжимая руками мокрый от крови и грязи мех. И десять, и двадцать раз буду просить, только бы ты простила. Я не хотела причинить тебе это, честное слово. Просто так получилось.

Но папридою она послала совсем другие слова: Я тебя люблю!

И это было правдой.

Временами из пасти папридоя вырывалось сдавленное рычание, и тогда ее хвост начинал ходить вверх-вниз. Наконец отошли воды, и через некоторое время на свет появился мокрый серый комок, размером с неслабую корову. Комок не походил на животное, а скорее напоминал сверток.

Он ведь запутан в плотный пузырь, — догадалась Нинка. Оно знала, что оболочку надо немедленно разорвать, иначе ребенок не сможет дышать и задохнется. Повитухи прокалывали ее ножом. Под рукой у Нинки не было ничего. Помедлив мгновение, она решилась. Опустилась на колени, девочка принялась разрывать неподатливую пленку зубами. Тут пригодились бы зубы кособрюха, — подумалось ей, — не к ночи будь помянут! Но упорство и труд брали свое, дело пошло. Через некоторое время маленький папридойчик, освобожденный от пут, лежал на земле рядом с матерью. Он был беленький и мокренький, тощий хвостик его дрожал, а уши были прижаты к голове. Морду украшал крупный розовый нос с широко развернутыми ноздрями. Такими же младенческими розовыми были и пятки малыша.

Нинка с трудом разогнулась и охнув схватилась за поясницу. Потрогала пальцем зубы. Они оказались на месте, хотя ей показалось, что акушерская деятельность вышибла их. Повернувшись к Аме, она промыслила:

— «У тебя чудный сынок! Посмотри».

Но глаза большого папридоя оставались закрытыми. Нинка тормошила ее, кричала, даже била, но все напрасно. Ама умерла. Ушла к Большому Деду и Па — и — Пу, рассказать про свою короткую и трагичную жизнь.

Девочка обхватила мохнатую шею зверя руками и заплакала. Ама умерла. Все было бессмысленно и ненужно. И зачем теперь она сама, Нинка и ее никчемная жизнь. Только страдание и смерть на ее пути. Зачем все это, зачем?

Что-то теплое толкнуло ее в бок. Малыш папридой тыкался в нее розовым носом, неуклюже раскачиваясь на своих слабеньких лапках.

— «Ма-мма» — мычало животное, — «ма-мма». Нинка повернула к нему мокрое от слез лицо и утонула в полных любви, лучистых глазах маленького папридойчика.

Глеб Снегирев ОТСТУПИВШИЙСЯ КЛАН

Глава первая

Хорос и Эльза шли по становищу, а все родовичи высыпали из хижин, чтобы их проводить. Ещё бы. Не каждый день Вождь и главная Ворожея отправляются на встречу с Ведунами. Конечно, Ведунов встречали часто и отважно с ними сражались. Но сегодня случай особый — с Ведунами шли не биться, а разговаривать.