Мельин и другие места - [106]

Вот и теперь Нинка решила, что лучшего места для снятия приворота ей просто не найти. Сначала она попытается посмотреть вперед, в грядущее, а потом, может быть, попробует все исправить.

Нужно было сориентироваться куда идти.

— «Я сейчас полезу на дерево, — передала девочка Аме свои мысли». — Нужно узнать в какую сторону идти.

— «Зачем на дерево?» — удивилась папридой. Покажи, какое место. И в ответ на недоумение Нинки, попыталась объяснить: — Подумай о нем так, чтобы я увидела. Папридои знают…..места.

Девочке не пришлось напрягаться, знакомый образ сухого мха, теплого плотного смолистого воздуха возник в ее голове сам собой.

— «Знаю где, — мгновенно откликнулась Ама. — Туда надо идти? — И Нинка ощутила явную неохоту зверя.

— «Надо, обязательно надо», — ответила девочка и папридой не стала с ней дальше спорить.

Они отправились в путь и вскоре Нинка начала узнавать места, где они шли. До конечной цели их похода было не так уж и долго — к вечеру они должны добраться. Чтобы как-то развеселить загрустившую Аму, девочка попыталась развлечь ее разговором

— «Вы верите в Великого Духа? — спросила Нинка папридоя.

— «Мы знаем только Большого Деда, — тут же откликнулась Ама.

— «А кто это?»

— «Он пришел к папридоям, когда мы были еще зверями, — тут девочка ощутила, что папрдой улыбается. — Он дал нам мысли и научил нас думать.

— «Думать?» — переспросила Нинка.

— «Говорить из головы в голову» — уточнила Ама. — Мы не можем как вы. У нас другой рот, и то что внутри. Тут пушистый гигант наклонился и разинул пасть. За мощными зубами, способными перекусить бревно, развивался раздвоенный язык, переходящий в хрящеватое внутреннее горло.

— «Большой Дед сказал, что делать можно, а что нельзя, — продолжала папридойка. — а потом ушел. Но папридои знают — он видит.

— «А что нельзя делать?» — заинтересовалась Нинка.

— «Нельзя бить больных и маленьких» — важно пояснила Ама. — «Нельзя думать неправду…».

— «Чувствовалось что она выдает истины, которые затвердила еще в детстве».

Когда они пришли к сосновому бору уже стемнело. На небе вступила красная луна. Никогда еще Нинка не видела ее такой огромной. Папридойка настороженно озиралась.

— «Сейчас воды согрею» — просигналила ей Нинка. А ты пока отдохни. Но Ама и не подумала ложиться: напряженная, вытянувшаяся, она замерла как гигантская статуя.

Вода в самодельном котелке из коры железного дерева закипела очень быстро. Девочка протянула руки над паром, чтобы согреться. Невольно взгляд ее упал на бурлящую поверхность воды. Как много пузырей. Один большой все никак не лопался. Его поверхность ширилась, росла и скоро заняла весь котелок. И вдруг Нинка увидела в нем бегущих людей. Все ближе, ближе. Она уже узнает их лица: Гур, Василий, а вот и Мих. Рты раскрыты, они кричат; в руках копья. В воздух взлетают молнии. Девочка уже почти разглядела, в кого они целятся, но тут виденье исчезло. Теперь из котелка на нее смотрело черное страшное лицо из — под черного капюшона. Ведун! Стертые глазницы черепа сверлили тяжелым взглядом. Они искали ее, Нинку, она была в этом уверена. Девочка чувствовала, что у нее нет сил противится, она падает в эти черные злые водовороты чужой воли. А там, в них, поджидало то, что хуже смерти.

Шипя от напряжения Ама мордой опрокинула котелок, и страшное видение исчезло. Нинка упала на мох и закрыла лицо руками. Ее била дрожь. Бежать, надо скорее бежать отсюда. Иначе Ведун найдет их.

Великий Дух! Какой же дурочкой она была, когда думала, что сможет сама освободить Аму от приворота. Нинка ощутила себя маленькой и слабой. Ее сила, ее безопасность — клан. Нужно скорее идти в становище. Там охотники они защитят. И Фатима, их Ворожея. Уж она то наверняка знает, как делают отворот. Они спасут и Аму и Нинку. Все будет хорошо. Дрожь понемногу отпустила девочку. Она погладила морду папридашки рукой еще слабой от пережитого ужаса.

Все будет хорошо! — мысленно сказала она ей и потеряла сознание.

В себя девочка пришла довольно быстро. Ама хлопотала над ней как курица над потерянным и вновь обретенным любимым цыпленком. Но испытанный ею страх не исчез. Он поселился в глубине души как болезнь, ржавчиной разъедая ее. Теперь это была уже не та взрывная, рыжая девченка, вспыхивавшая от любой мелочи. Она начала бояться.

Изменились и их отношения с папридоем. Если раньше Нинка как бы покровительствовала своей мохнатой подружке, то теперь все было наоборот. Животные лучше людей чувствуют неуверенность, порождаемую боязнью. Ама тоже не была исключением. Тем более, что привязанность к девочке делала ее особенно восприимчивой к сменам ее настроения.

Перемену в Нинке папридойка ощущала всей своей шкурой: как зловредные предупреждающие мурашки, делающие волосы колкими и ломкими. И Ама пыталась развеселить Нинку, встряхнуть ее, вырвать из зажатости оцепенения. Но все было бесполезно. Единственным стремлением девочки было вернуться к своему клану. Только там, как ей казалось, подружек ждет надежная защита.

Нежелание папридойки идти к людям было очевидно. Каждый шаг в направлении становища давался ей с трудом. Но она пересиливала себя и шла, потому что так хотела Нинка.