Мехман - [29]

— Я? Маклер? Головой твоей, товарищ Муртузов, твоей собственной головой клянусь, что несчастная семейная жизнь сжигает и испепеляет меня, я горю без дыма и огня.

Мамедхан облизал свои пересохшие губы. Муртузов положил руку ему на плечо:

— Кто может упрекнуть тебя за это?

Мамедхан почуял, что у него есть еще в жизни опора, что Муртузов пока что не отступился от него, и самодовольная улыбка пробежала по его лицу.

— Ладно, ладно, — сказал смягчившийся Муртузов, не замечая этой улыбки. — Кто вкусил сладость дружбы, тот должен разделить и ее горечь. А иначе, на кой чорт нужен человеку друг? Не беспокойся. Скажу правду, что я ответил этим женщинам, я сказал: советский человек свободен в своем выборе, — ведь он никого не принуждает, женится и разводится по закону. Но, Мамедхан, между нами говоря, ты перешел уже все границы в этом деле. Если ты разведешься и с этой Балыш, против тебя поднимется бабий бунт. Да и сам я тогда схвачу тебя за уши…

— Как же мне не ссориться с ней? Упрекает меня, будто я бездельничаю. Почему, говорит, ты подарил буфетчице Нарыт мои часы? Я, говорит, видела свои часы на ее руке… Клянусь твоей головой, которая для меня дороже алмазов, часы эти у меня. Я хотел отдать их часовщику в починку, а Балыш бегает из дома в дом, суетится, разносит слухи, будто Мамедхан играет в кошки-мышки с этой буфетчицей Нарыт. Да разве так можно? Это все равно, что выносить из дому семейную тайну, бросить ее на волю ветра, пусть разносят по всему свету…

— Почему же у нее возникли подозрения?

— Все из-за часов! Из-за этих проклятых часов. Вот они здесь, у меня… — Мамедхан достал из ящика стола золотые часики. — Вот эта крохотная вещичка в устах болтливой Балыш стала огромным жерновом, который может размолоть мое благополучие…

— Ну, так не носи их с собой, оставь дома, пускай она убедится, что ты их никому не дарил, — посоветовал Муртузов, памятуя, что Мамедхан просил у него, как у аксакала, доброго совета.

— Легко сказать — оставь дома. Она надевает их на руку и уходит прямо в клуб. — Мамедхан надулся и покраснел. — А там жены ответработников района перешептываются — откуда это у жены такого маленького чело века, как кладовщик, золотые часы.

— Это тоже верно, ты должен, конечно, опасаться пересудов.

— Я и говорю, не делай этого, не показывай все, что у тебя есть, не подводи мужа.

— Что же она отвечает?

Она поднимается на меня, как гюрза, кричит: не посягай на моя права! Я свободная женщина.

— Не посягай на мои права? Свободная женщина? Вот как? — Муртузов уставился на носок своего ботинка. — Тут шутки плохи, раз она уже ссылается на закон.

— Да, такой она стала активисткой! В тот день, я вижу, она поднялась на сцену клуба — репетицию делает. Какой-то негодяйчик с кудрявым чубом звенит на таре, она, строя ему глазки, кокетничая, танцует. А когда ей запрещаешь, говоришь: «Клуб не место для тебя, не лезь, куда тебе не следует», она кричит: «Не отнимай мои права». Огнем стала, пламенем. Жжет меня, губит. Когда ни погляжу, стоит перед зеркалом, мажется, красится, бровями поводит. Что это ты делаешь, беспутница? Видишь ли, она готовится к своей роли. Тьфу! Просто мечтает о других мужчинах и вся сияет при этих мыслях…

Не могу сдержать себя при виде этой мерзости, руки чешутся…

— В таком случае дай развод, — посоветовал Муртузов. — Зуб болит вырви, избавься от него. Сосед плохой попался — переселись в другое место, жена плохая дай развод и дыши себе спокойно…

— Не могу, — гневно прошипел Мамедхан. — Хотел бы, не могу. Вздумай, говорит, только заикнуться о разводе, завтра же разоблачу тебя, посажу в тюрьму…

— За что же это? Какие твои преступления она разоблачит? Разве так просто посадить человека в тюрьму?

Мамедхан в отчаянии хлопнул руками по коленям.

— Разве ты не слыхал, что крепость, которую не может сокрушить аллах, способна разрушить женщина? Что стоит Балыш оклеветать меня? Кричит, будто я расхищаю склад и обеспечиваю своих друзей всем, даже водой в бане…

Муртузов многозначительно поднял кверху указательный палец и причмокнул:

— Какое ей дело до твоих друзей? Нет, с такой женщиной жить под одной крышей опасно. Слушай, Мамедхан, как-нибудь уладь это дело, тихо разведись, и все. Иначе могут быть большие неприятности…

— Не хочет… Не уходит, не отстает, прилипла, как смола…

— Тогда не ссорься. Не следует гнать коня по камням, ибо, если конь споткнется, ты можешь свернуть себе шею. Понятно? — Муртузов взглянул на свои часы и деловито прибавил: — А-а, все это как-нибудь уладится. Вот что. Приготовь немного продуктов за наличный расчет, у меня будут гости…

Мамедхан мгновенно забыл про свои переживания. Гнев его утих. Он живо заинтересовался: кого же это пригласил Муртузов.

— Разве мне нельзя знать, кто твои гости? — с любопытством спросил он. — Явер-баджи уже велела мне кое-что собрать, приготовить. Она и меня пригласила к столу.

Муртузов ударил Мамедхана по плечу:

— Что за свадьба, если нет там Мамедхана? Но имей в виду — все должно быть прилично, все должно быть законно оформлено. За наличный расчет! Понял? Я терпеть не могу брать что-нибудь бесплатно.