Мехман - [19]

При виде Мехмана, появившегося в дверях, он проворно вскочил с места и приветствовал его, шумно изъявляя свою радость. Они стали вместе просматривать папки. Найдя удобный момент, Муртузов сказал, слегка вздохнув:

— Э, что и говорить. Случается, товарищ прокурор, что мы подчиняем закон кампаниям…

— Например?

— Например? Допустим, срывается план весеннего сева. Исполком выносит решение: прокурору привлечь к ответственности за халатность несколько человек и обеспечить тем самым успешное проведение весеннего сева!

Мехман не понял:

— А как же? Вполне правильно. Людей, халатно относящихся к такой важной кампании, как сев, надо привлекать к ответственности.

— Я сам тоже так думаю и хорошо понимаю все это. Но не на каждого виновного удается оформить дело. А тем более не всегда можно виновного обнаружить. Но хочешь не хочешь, ты должен найти одного-двух халатных работников, иначе окажешься сам виновным. Вот мало-помалу и начинается ужасная путаница в делах, все подгоняешь к кампании…

— Но это же грубое искажение закона! Это нельзя делать, — возмутился Мехман. — Так нарушаются права честных граждан.

Муртузов вытащил из кипы тоненькую папку.

— Вот как раз такое «кампанейское» дело, — разъяснил он. Видите, оно возбуждено на основании резолюции Кямилова.

— Как же может прокуратура возбуждать дела, если нет состава преступления? Да пусть райисполком хоть три решения вынесет, я не подчинился бы…

— Верно, — стал громко восхищаться Муртузов. — С первых же секунд встречи с вами я понял, что вы за человек. Ей-богу, немного неудобно говорить вам в глаза, но все это я увидел тогда же во сне, все, как на ладони. Я, знаете, не подхалим, не люблю льстить. Очень не люблю. Но я вам скажу, весь район уже понимает, все уже знают, что приехал настоящий блюститель закона, хозяин, высший надзор над всеми.

— Ладно, — прервал Мехман излияния Муртузова и показал ему какой-то лист дела. — Что это за свидетель? Откуда он взялся?

Муртузов вытянул шею и внимательно, скосив глаз, посмотрел:

— Скажу вам правду, ей-богу, мы это просто организовали. — Он глухо засмеялся, жилы на его сверкающей лысине зарделись и вздулись.

— Как то есть «организовали»? Как это понять, товарищ следователь?

Муртузов нагнулся над столом и так и застыл с поникшей головой.

— Надо ж было выполнить решение исполкома. Но вы не беспокойтесь, все это чисто сделано, все в рамках закона.

— Все равно решение-то ведь неправильное? Как же мы можем трепать нервы честным людям на основе вот таких поддельных документов!

— Но это же в интересах дела.

Прокурор внимательно прочел показания свидетелей — и вдруг его охватил гнев:

— Надо же понимать, Муртузов, что социалистическая революция совершена ради великих прав трудящихся людей. И лишить граждан этих прав при помощи таких подделок — это значит втаптывать в грязь блага, данные народу революцией.

Муртузов тут же достал записную книжку и стал записывать:

— Как вы сказали: «Социалистическая революция совершена ради великих прав трудящихся людей». — Он шумно вздохнул. — Хорошо сказано, очень хорошо. Но попробуйте-ка объяснить все это нашему Кямилову. Чуть что, он начинает кричать, так стучит по столу кулаком, что стекла трескаются. «Я тут власть или ты? Где, по-твоему, власть — на местах или на небе?» Не отстанет, пока не согласишься с ним, что простокваша не белая, а черная. Прямо в безвыходное положение ставит. Волей-неволей соглашаешься: да, так, точно так. Попробуй ему только противоречить…

— А почему нельзя? Что это за самодурство?

Муртузов не ответил на вопрос, снова взялся за карандаш.

— Как это вы сказали про закон?

— Я говорю, что закон надо крепко соблюдать.

— «Крепко соблюдай закон»! — Следователь торопливо записал и закрыл книжку. — Если бы кто-нибудь вдолбил все это Кямилову! Эх, жаль, товарищ прокурор, жаль, ей-богу, жаль, что некому на этом свете проучить его… Я во всех кружках самый активный член, нигде не отстаю. Не пропускаю мимо ушей ни одного указания, записываю каждое мудрое изречение… На занятия кружка прихожу раньше всех, ухожу позже всех, и потому все знают, что настоящий актив — это я. А между прочим, этого Кямилова я ни разу не встретил на занятиях. Не будем уж говорить о кружке, даже книгу этот человек не раскроет, не прочтет подряд и пяти строк… Мир не видел такого болтуна, товарищ прокурор. Сам я, ей-богу, не люблю болтовни. Всего пару слов я только и признаю: «да» или «нет». Говорю конкретно. К чему эти долгие разговоры, лишние слова? А Кямилов вызывает, к примеру, и заводит, говорит, говорит, тянет… Ему кажется, что из его рта сыплются драгоценные камни, а мы, простые смертные, этого не понимаем и не подбираем с земли высокие дары его речи, его премудрости… потому он повторяет и повторяет…

Мехману начинало казаться, что в комнату влетел овод и жужжит и жужжит без конца. Болтовня Муртузова начинала ему надоедать. Он раздраженно махнул рукой:

— А зачем вы слушаете пустые разговоры, товарищ Муртузов?

— Попробуй не выслушать хоть одно слово из длинной речи Кямилова. Он сразу объявит тебя кровным врагом. Это Кямилов думает, что весь мир создан его руками. Как поется: «Халиф я — владыка этих мест, и лишь в Багдаде такой еще есть». Он думает, без него само солнце погаснет, мир погрузится во мрак…