Мехман - [13]

— Как вы можете говорить открыто и ясно, когда еще даже не помирились? — Она взяла за руку Зулейху и Мехмана, полушутя, полусерьезно подвела их к двери и вытолкала на лестничную площадку.

— Я не судья вам. Ступайте, сами решите…

Волей-неволей спустились они вниз, вышли на улицу и подошли к трамвайной остановке. Пропустив несколько трамваев, они сели в сравнительно свободный вагон. Мехман рад был, что можно молчать. Так же молча вышли возле парка. Зулейха предъявила билеты, они вошли в узорчатые ворота и пошли по аллее, не произнеся ни слова.

Парк был полон музыки, звонкого смеха, шума голосов. На площадке крутилась карусель, плавно взлетали качели. Под тенистыми деревьями за столиками сидели люди, ели мороженое, пили лимонад.

От музыки, смеха, всего этого круговорота Мехмаяу становилось еще грустнее.

Как обиделась на него Зулейха! Как печальна она, как молчалива! С каждой минутой Мехман сильнее жалел ее, хотел успокоить, утешить. Девушка нервно теребила кромку платочка. И у Мехмана в груди поднималось какое-то теплое чувство, радовавшее и пугавшее его одновременно.

Под тенистыми кустами можжевельника стояла деревянная скамья на гнутых железных ножках. Они сели.

Молчание становилось все более тяжелым, более мучительным.

Вдруг Зулейха глухо заплакала:

— Я не могу так больше жить… я ужасно устала… Лучше мне умереть…

Мехман прижал голову Зулейхи к своей груди. Его дрожащие губы коснулись надушенных, благоухающих волос девушки.

Блуждая губами в этих тонких, как паутина, шелковистых волосах, он прошептал строку из Физули:

— Сердцем ответить страдающему сердцу…

10

Отпуск, предоставленный выпускникам юридического факультета, окончился, и в назначенный день все они снова собрались вместе. Вчерашние студенты получали направления на работу в районные и республиканские учреждения. По одному входили они в кабинет, где заседала комиссия. И выходили оттуда взволнованные, кто со счастливым, кто с задумчивым, а кто и с недовольным выражением лица.

Дошла очередь и до Мехмана. Он вошел. Прокурор республики, председатель комиссии, попросил его сесть.

— Профессор Меликзаде много говорил о вас, — сказал он, просматривая список. — Комиссия не возражает против его предложения об оставлении вас при кафедре для научной и преподавательской работы.

Раздумье отразилось на лице Мехмана. Прокурор, заметив это, спросил испытующе:

— О чем вы задумались? Вас не устраивает это предложение? Но вас характеризуют как человека с большими способностями и склонностью к научной деятельности. А в нашей республике большая нужда в правоведах-теоретиках.

— Я не достоин столь высокой оценки, — сказал смущенный Мехман. — На нашем факультете имеются отличники получше меня… А я… Я чувствую себя должником перед Родиной. Я не погасил свой долг…

Зазвонил телефон. Мехман не договорил. Прокурор республики взял трубку.

— Да, — ответил он, — Да, Мехман здесь… Как раз мы об этом беседуем… — Прокурор усмехнулся. — Другие ищут разных знакомых, ходатайствуют, чтобы остаться в городе, здесь, в аппарате. А этот… Но не беспокойтесь, профессор, мы не оторвем вашего любимого студента от научной работы…

Прокурор положил трубку и, обращаясь к Мехману, сказал:

— Это Меликзаде. Беспокоится о вас. Он уже несколько дней назад звонил мне. Мы разыскивали вас, но не нашли. Пока не догадались, наконец, что молодой человек после трудных лет учебы имеет право подышать немного морским воздухом, отдохнуть. — Прокурор засмеялся и переглянулся с членами комиссии — А что, на самом деле? Можно и отдохнуть! Молодость — весна жизни, чудесное время, Ведь это полный расцвет сил, — надо трудиться, творить, надо красиво и честно жить… Я желаю вам успеха — Не сомневаюсь, что, если мы из каждого выпуска будем оставлять на кафедре для научно-теоретической работы по нескольку человек, это будет очень полезно, очень полезно. И, думаете, только для теории, для студентов? Нет, для нас — практиков. Ведь наука, как светоч, озаряет практику. Итак, — обратился он к членам комиссии, оставляем его при институте? Возражений не будет?

— Но я хотел иначе построить свою жизнь, — возразил Мехман.

— Как же это иначе? — спросил прокурор. — Вас не устраивает наше решение?

— Пожалуйста, поймите меня правильно, — горячо сказал Мехман. — Я считаю, что нельзя, чтобы человек всю жизнь проводил в четырех стенах. Я хочу выйти на простор, поработать среди масс, простых людей. Хочу испытать на собственном опыте, что такое применение юридической науки на практике. А через несколько лет, если вы разрешите, я вернусь сюда, в Баку. В район я возьму с собой литературу и буду продолжать работу над ней. Поверьте, я долго думал, прежде чем решиться на это.

— Значит, вы своею собственной рукою закрываете двери, которые наука, так сказать, гостеприимно распахнула перед вами?

— Я хочу испытать себя, проверить силы, товарищ прокурор республики.

— Через сколько лет вы думаете вернуться? — спросил прокурор и в задумчивости потрогал свои короткие усики. — Не пропадет ли потом охота к научной работе, не будет ли поздно?

— Я бы хотел вернуться через два-три года.

— Это не малый срок. Но профессор Меликзаде очень настаивает на вашей кандидатуре. Он очень уважает вас…