Мегрэ забавляется - [25]

Речь идет о версии, выдвинутой мадемуазель Жюссеран.

В пятницу, часов в девять вечера, пока ее муж совершал прогулку, Эвелин Жав позвонила в Париж и имела с кем-то довольно продолжительный разговор.

Инспектор Жанвье не скрыл от нас, что номер ее собеседника установлен и закреплен за квартирой доктора Негреля на улице Сен-Пер.

Позже мадам Жав заявила няне:

— Завтра я буду отсутствовать весь день. Нужно встретиться с подругой в Сен-Тропе, — и дала указания, что нужно сделать по дому.

Вполне возможно, то же самое она сказала мужу. Мадам должна была сесть на автомотрису, которая отправлялась из Канн в восемь десять, и заказала такси, дабы добраться до вокзала.

Вот теперь-то и начинает по-настоящему меняться ситуация. Считалось, что Жав отправился следом за женой, упустил в Ницце девятичасовой самолет на Париж и, стремясь ее догнать, сел на лондонский рейс в девять пятнадцать.

Заявление же мадемуазель Жюссеран разрушает эту версию и высвечивает врача с бульвара Османн в новом ракурсе.

Жав действительно покинул виллу „Мария-Тереза“ вскоре после своей жены, точно дожидался, пока путь освободится, и, сидя за рулем собственной машины, покатил в аэропорт Ниццы. На парижский рейс он опоздал всего на две-три минуты. О жене он не спрашивал ни у кого из служащих аэропорта.

Согласно показаниям няни, он в тот момент не знал, что мадам Жав села в самолет и всерьез верил, что она отправилась к подруге в Сен-Тропе. Так что доктор Жав воспользовался отсутствием жены, чтобы улизнуть из Ниццы. Речь, несомненно, идет о тайном бегстве, что полиция вскоре докажет».

Мегрэ должен был перевернуть страницу и тем временем машинально взглянул на игроков в карты. На третьей полосе он обнаружил новый заголовок:

ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ ДОКТОРА ЖАВА

«Нам лучше всего воспроизвести здесь некоторые вопросы и ответы, прозвучавшие в кабинете инспектора Жанвье, то есть там, где обычно работает комиссар Мегрэ, ибо инспектор расположился здесь временно».

Мегрэ при этом беспричинно вздрогнул.

«— На ваш взгляд, мадемуазель Жюссеран была расположена к откровенности?

— Нет. Ответы приходилось из нее вытаскивать, иногда, как говорится, чуть ли не клещами.

— Не ведет ли она себя так из преданности своим хозяевам?

— У меня создалось впечатление, что она ненавидит все человечество.

— Как она относилась к мадам Жав?

— Полагаю, что не любила ее.

— Короче говоря, она не жалует никого?

— Только себя и ребенка, считая его чуть ли не своим собственным. Она очень высокого мнения о собственной персоне.

— Из тех ли она женщин, кто подслушивает разговоры под дверьми?

Тут инспектор Жанвье осмелился произнести фразу, которая восстановит против него миллионы читательниц:

— А разве есть такие, что не подслушивают?

— Вы верите ее свидетельствам?

— До сих пор все, что она сказала, или почти все подтвердилось.

— Была ли у доктора какая-либо интимная связь в Париже?

— Да. И притом даже больше чем связь. Вполне уместно говорить о большой любви.

— Жена знала об этом?

— Подтверждения этому нет.

— Но мадемуазель Жюссеран была в курсе?

— Похоже на то.

— Кто еще был посвящен в эту тайну?

— Жозефа.

— Почему?

— Потому что речь идет о ее дочери Антуанетте, проживающей на улице Вашингтон в двух шагах от апартаментов на бульваре Османн.

— Жозефа с пониманием относилась к этому роману?

— Да.

Инспектор Жанвье представил нам несколько деталей.

Пару лет тому назад у Антуанетты Шовэ, дочери Жозефы, работавшей тогда продавщицей в магазине на Больших бульварах, началась чахотка, и доктор Жав взялся ее вылечить.

Заметим, что внешне девушка напоминает мадам Жав.

Она, как и та, сухощава, с несколько помятым лицом и глазами, о которых говорят „пугливые“.

Жав взял за привычку посещать ее на улице Вашингтон.

Поскольку Антуанетта нуждалась в полноценном отдыхе, доктор содержал ее на свои средства и даже помог вывезти на пару месяцев за город. Когда она вернулась, его визиты возобновились и не прекращались в течение двух лет.

Именно эта ситуация дала кое-кому основания сплетничать, будто Антуанетта — девушка легкого поведения.

Выздоровев, она на работу не вернулась, а Жав, если выдавалась свободная минутка между визитами пациентов, тут же устремлялся на улицу Вашингтон.

— Даже когда там находилась Жозефа?

— Да, именно так. Для нее Жав — нечто вроде полубога, имеющего право на все.

— Получается, что в субботу Жав помчался к Антуанетте Шовэ?

— Консьержка с улицы Вашингтон это подтверждает, поскольку видела, как он появился там спустя всего три четверти часа после приземления в Орли самолета из Лондона.

— Как долго он оставался у своей пассии?

— Минуточку. Жозефа в это время отсутствовала, так что у нас есть только свидетельство Антуанетты. Согласно ее показаниям, доктор Жав покинул их квартиру лишь в семь вечера, иными словами, учитывая столпотворение в это время, только-только, чтобы успеть к отходу восьмичасового поезда с Лионского вокзала.

— А Жозефа?

— Она по-прежнему утверждает, что ушла из здания на бульвар Османн почти следом за доктором Негрелем, то есть часов в шесть, и сразу отправилась к дочери.

— Где и застала доктора Жава?

— Да.

— Она оставалась с этой парочкой до семи?