Мегрэ в кабаре «Пикрат» - [25]

Глава VI

Инспектор Лоньон вошел, подталкивая в спину своего «подопечного». У юнца были длиннющие жидкие патлы, он сгибался под тяжестью чемодана из коричневой парусины, перевязанного веревкой.

Комиссар открыл дверь в комнату инспекторов и распорядился:

— Ребята, посмотрите, что там у него в бауле, — и добавил:

— Велите ему спустить штаны и проверьте, не колется ли.

Мегрэ приветливо посмотрел на Лоньона. Он не чувствовал никакой антипатии к Растяпе, несмотря на его совершенно невыносимый характер. К тому же жизнь Лоньону отравляла его капризная женушка. Это понимали и все остальные, но когда они видели жалобное лицо своего коллеги, который все время как бы ждал беды, то молча пожимали плечами или усмехались себе под нос.

Мегрэ подозревал, что Растяпа даже получает удовольствие от того, что он — неудачник, что его не ценят. Убедив себя однажды в этом, Лоньон бережно лелеял свою навязчивую идею, как некоторые старики, постоянно ожидая обострения хронического бронхита, уже не мыслят себе жизни без болезни.

— Как дела, старик?

— Ну, значит, так…

Это означало примерно следующее: Лоньон готов отвечать на вопросы, но Мегрэ не должен забывать, что это именно Растяпа должен был проводить следствие, если бы не вмешательство Уголовной полиции, и он, который знает Монмартр как собственный карман и со вчерашнего дня ни на минуту не присел, должен теперь рапортовать, как новобранец капралу.

Лоньон стиснул губы, и Мегрэ понял, о чем думает инспектор: «Будет, как всегда. Комиссар сейчас вытянет из меня всю информацию, а потом, может быть, уже завтра, в газетах напишут, что Мегрэ успешно завершил дело и снова будут превозносить его методы и проницательность».

Лоньон давно убедил себя, что Мегрэ занимал пост комиссара, а другие, в таком же, как у Растяпы, звании, служили в специальных оперативных бригадах, вместо того, чтобы, как он, просиживать штаны в окружном комиссариате, только потому, что у них имелись связи в высших сферах или же они родились под счастливой звездой. По мнению Растяпы, он был самым лучшим полицейским инспектором Парижа, но, увы…

— Где ты взял этого хлюпика?

— На Северном вокзале.

— Когда?

— Полседьмого утра. Было еще темно.

— Ты знаешь его?

— Давно. Уже восьмой раз его задерживаю. Это Филип Мортемар, его отец — профессор университета в Нанси.

Странно, что Лоньон удосужился выдавить из себя столько информации за один присест. Мегрэ увидел, что его ботинки грязны и порядком поношены, наверное, промочил ноги, а брюки были до колен забрызганы грязью.

— Когда консьержка вспомнила о молодом длинноволосом парне, ты сразу понял, о ком идет речь?

— Я хорошо знаю мой участок.

И у этой реплики был глубокий подтекст: Мегрэ и его людям нечего делать на чужой территории.

— И ты пошел к нему. Кстати, где он живет?

— В комнатенке для прислуги, на чердаке. Бульвар Рошешуар. Но дома его не застал.

— Когда это было?

— Вчера, в шесть вечера.

— Он уже бегал по Парижу с чемоданом?

— Еще нет.

Вне всякого сомнения, Лоньон был лучшим гончим псом парижской полиции. Он шел по следу, даже если не был уверен, что это — единственный правильный след, и скорее бы умер, чем повернул назад.

— И ты искал его до утра?

— Знаю места, где мы могли бы пересечься. У Филипа не было денег на дорогу, и он заходил во все кафе, где мог встретить знакомых. Как только собрал деньги, вернулся за чемоданом.

— Откуда ты узнал, что он собирается уезжать именно с Северного вокзала?

— От одной ночной пташки, которая призналась, что ее приятель сел в автобус на площади д’Анвер. Я нашел его в зале ожидания.

— А что ты с ним делал все утро?

— Доставил на свой пост, чтобы допросить.

— Результат?

— Ничего не знает или говорит, что ничего не знает.

Мегрэ вдруг показалось, что инспектор спешит, но совсем не для того, чтобы улечься спать

— Я вам его оставлю?

— Ты написал рапорт?

— Отдал своему комиссару.

— Значит, это Филип снабжал графиню наркотиками?

— Или она его. Их часто видели вместе.

— И давно они знакомы?

— Несколько месяцев. Если я вам больше не нужен…

Лоньон явно что-то скрывал. Или Филип все-таки проговорился, или сам инспектор во время ночного патрулирования получил новую информацию, что открыло перед ним очередную возможность отличиться, и сейчас Растяпе не терпелось бежать, чтобы другие опять не перешли ему дорогу.

Мегрэ тоже знал Монмартр и мог себе представить «веселую» ночь инспектора и Филипа. Чтобы найти денег на билет, мальчишка должен был встретиться с несколькими десятками таких же, как он, опустившихся на самое дно людей. Он приставал к девушкам, торчащим у ворот подозрительных гостиниц, мучил слезными просьбами обслугу и портье ночных кабаков. А когда наступала глухая ночь, пробирался в притоны, где ловили наркотический кайф его приятели, такие же безденежные, как и он.

Раздобыл ли Филип хоть немного зелья для себя? Если нет, то сейчас у него может начаться ломка.

— Я могу идти? — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросил Лоньон.

— Спасибо, ты славно поработал.

— Я не думаю, что это Филип убил графиню.

— Согласен.

— Вы арестуете его?

— Вполне вероятно.

Лоньон наконец ушел, и Мегрэ отворил дверь в комнату инспекторов. На столе лежал открытый чемодан. Филип стоял рядом. Его лицо цветом и какой-то странной студенистой консистенцией напоминало растопленный парафин. Когда к нему приближался кто-то из инспекторов, он вскидывал руки, будто боялся, что его начнут бить.