Мегрэ напуган - [36]

С этой стороны дома зевак было поболее, и они заслоняли вход. Часть из них забралась даже на лестницу, и комиссар-недомерок был вынужден стоять на верхних ступеньках перед выбитой дверью, чтобы не пускать туда любопытствующих.

Ферон выглядел осунувшимся, волосы сбились на лоб. Шляпу он где-то потерял. Увидев приближавшихся Мегрэ и Шабо, он, казалось, несколько воспрянул духом.

— Вы предупредили комиссариат, чтобы мне срочно подкинули подкрепление?

— Откуда мне было знать… — начал оправдываться следователь.

— Но я же просил эту женщину передать вам…

Репортеры пытались фотографировать. Где-то зашелся в крике ребенок. Шабо, которого Мегрэ пропустил вперед, дойдя до последних ступенек, спросил:

— Что произошло?

— Он мертв.

Он толкнул створку деревянной двери, часть которой в мелких щепках валялась на полу.

— В комнате.

Та была в полнейшем беспорядке. В открытое окно врывалось солнце, залетали мухи.

На разобранной кровати лежал доктор Ален Верну — в одежде, очки на подушке, рядом с уже обескровленным лицом.

— Докладывайте, Ферон.

— А нечего вам сообщать. Инспектор и я, мы прибыли на место, нам указали эту лестницу. Постучали. Не открывали, я сделал обычное в таких случаях предупреждение. Шабирон два-три раза двинул плечом по филенке. Обнаружили его в том состоянии и на том же месте, где вы сейчас его видите. Пощупал пульс. Он уже не прослушивался. Поднес зеркальце к губам.

— А что с девушкой?

— Она лежала на полу, наверное, сползла с кровати, её вырвало.

Они все ходили по луже того, что извергнулось из Луизы.

— Она уже не двигалась, но была ещё жива. Телефона в доме нет. А бегать по кварталу в поисках его я не мог. Шабирон взвалил девицу на плечо и повез в больницу. Делать ещё что-либо необходимости не было.

— Вы уверены, что она дышала?

— Да, с каким-то странным хрипом в горле.

Фотографы старались во всю. Ломель делал пометки в красной книжице.

— Тут же нахлынули все, кто проживает в этом домище. В какой-то момент в комнату пролезла ребятня. Уйти отсюда я не мог. Но хотел вас предупредить. Послал женщину, смотревшуюся как бы консьержкой, порекомендовав ей сказать вам…

Имея в виду беспорядок в помещении, он добавил:

— Я не смог даже взглянуть на то, что творится в остальной части квартиры.

Один из журналистов протянул им тюбик из-под веронала.

— Во всяком случае вот это налицо.

Находка все объясняла. Что касается Алена Верну, то речь, несомненно, шла о самоубийстве.

Добился ли он от Луизы, чтобы она последовала его примеру? Или же он заставил её выпить таблетки, ничего не объясняя?

На кухне обнаружились чашка с остатками кофе с молоком на дне, кусочек сыра рядом с ломтем хлеба, на нем отчетливо проступал прикус зубов Луизы.

Встала она поздно, и Ален, очевидно, застал её за завтраком.

— Луиза была одета?

— В ночной рубашке. Шабирон завернул её в покрывало и унес в таком вот виде.

— Соседи не слышали отзвуков ссоры?

— Я не смог ещё их опросить. Впереди все время снуют ребятишки, а матери и пальцем не пошевелят, чтобы их прогнать отсюда. Выслушайте их сами.

Кто-то из журналистов уперся спиной в дверь, которая уже не закрывалась, стараясь сдержать напор с внешней стороны.

Жюльен Шабо бродил туда-сюда, словно в дурном сне, как человек, окончательно потерявший контроль над ситуацией.

Два или три раза он порывался подойти к телу покойника, наконец осмелился положить руку на свисавшее с кровати запястье.

Он неоднократно повторял, позабыв что уже говорил это или же пытался убедить самого себя.

— Самоубийство сомнений не вызывает.

Потом спросил:

— Шабирон должен вернуться?

— Думаю, он останется там, чтобы допросить девицу, как только она придет в себя. Надо бы предупредить комиссариат. Шабирон обещал прислать медика…

И как раз в этот момент в дверь постучал молодой интерн, который, не медля, направился прямо к кровати.

— Умер?

Тот утвердительно кивнул.

— А что с девушкой, которую вам привезли?

— Ею сейчас занимаются. Есть шансы, что она выкарабкается.

Интерн взглянул на тюбик и, пожав плечами, проговорил:

— Всегда одно и то же.

— Как так получилось, что он погиб, а она…

Тот показал на следы рвоты на полу.

Один из репортеров, незаметно исчезнувший на какое-то время, возник на пороге.

— Ссоры не было, — сообщил он. — Я поговорил с соседками. И это ещё более подтверждается тем обстоятельством, что сегодня утром большинство окон были распахнуты.

Ну а Ломель беззастенчиво потрошил ящики стола, в которых ничего стоящего не обнаружилось — обычное белье, дешевенькая одежка, не представлявшие никакой ценности безделушки. Потом он наклонился, заглядывая под кровать; Мегрэ видел, как журналист распластался на полу, протянул руку и выудил оттуда коробку из-под обуви, обвязанную голубой ленточкой. Ломель попытался тихонько отойти со своей добычей в сторону; кругом было достаточно смятения, чтобы его намерение вполне могло бы осуществиться.

Его действия, однако, не ускользнули от бдительного ока Мегрэ, который подошел к Ломелю.

— Что это такое?

— Письма.

Коробка была заполнена ими почти доверху, а также короткими записочками, в спешке нацарапанными на клочках бумаги. Луиза Сабати сохранила их все, возможно, тайком от своего возлюбленного, да почти наверняка так и было, иначе она не прятала бы коробку под кроватью.