Мегрэ и старики - [6]

В общем речь шла о том, что талантливый школьный учитель, писатель, полицейский лучше, чем врач или психиатр, могут проникнуть в глубину человеческой души.

А почему полицейский стоит на последнем месте — после школьного учителя и даже после писателя?

Это его немного задевало. Ему хотелось немедленно опровергнуть утверждение автора статьи, заявить, что в этом деле он не последняя спица в колесе.

Они начали обед со спаржи, потом им принесли жареного ската. Небо над ними было по-прежнему безоблачным, прохожие на улице были одеты во все светлое.

Прежде чем отправиться на обед, Мегрэ и Жанвье провели полтора часа в квартире убитого и немного с ней освоились.

Тело увезли в Институт судебной экспертизы, и доктор Тюдель производил его вскрытие. Чиновники из прокуратуры и отдела опознаний уже уехали. Со вздохом облегчения Мегрэ раздвинул шторы, открыл ставни, и солнечный свет вернул свой привычный вид мебели и вещам, находившимся в кабинете. Комиссара уже не волновало то, что накануне Жакетта и племянник ходили за ним по пятам, присматривались к его жестам и выражению лица. Время от времени он оборачивался к ним и задавал вопросы.

Наверняка им было странно видеть, как он ходит взад-вперед, ни на чем не задерживая внимания, как будто осматривая сдаваемую внаем квартиру.

Кабинет, в котором было так душно утром при искусственном освещении, интересовал его больше всего, и он неоднократно заходил туда с каким-то никому не понятным удовольствием, так как это была самая уютная комната из всех, какие ему доводилось видеть.

В комнате был высокий потолок, и освещалась она через застекленную дверь, выходящую на крыльцо из трех ступенек, ведущее в настоящий сад, на ухоженный газон, где росла огромная липа среди каменных джунглей.

— Кому принадлежит этот сад? — спросил комиссар.

На этот вопрос ответил Мазерон:

— Моему дяде.

— И никакому другому съемщику?

— Нет. Весь дом принадлежал ему. Он здесь родился. Его отец, владевший значительным состоянием, занимал первый и второй этажи. А когда он умер, к тому времени умерла и мать, он оставил себе только эту квартиру и сад.

Как раз эта подробность и оказалась особо значимой. Не странно ли, что человек, родившийся в Париже семьдесят семь лет тому назад, жил еще в своем родном доме?

— А когда он уезжал послом за границу?

— Он запирал квартиру на ключ и возвращался сюда во время отпуска. Что бы там ни думали, он не получал от дома почти никакого дохода. Большинство съемщиков живет здесь так давно, что платит просто смешные цены, а в некоторые годы, учитывая репарации и налоги, мой дядя сам платил за них.

Комнат было немного. Кабинет служил гостиной, напротив кухни располагалась столовая, а на улицу выходили окна спальни и ванной комнаты.

— Где вы спите? — спросил Мегрэ у Жакетты.

Она попросила его повторить вопрос, и он подумал, что у нее это мания.

— За кухней.

В самом деле, Мегрэ обнаружил там что-то вроде кладовки, в которой стояли железная кровать, шкаф и умывальник. Большое распятие из черного дерева висело над кропильницей, украшенной веточкой самшита.

— Граф де Сент-Илер был набожным человеком?

— Он никогда не пропускал воскресную мессу, даже когда работал в России.

Больше всего Мегрэ поражало впечатление какой-то особенной гармонии, утонченность вкуса во всем.

Мебель была разностильная, хозяину не приходило в голову создавать ансамбль. Но каждый предмет обстановки был хорош сам по себе, у каждого был свой неповторимый облик.

Почти вся поверхность письменного стола была покрыта книгами, другие книги в белых и желтых обложках стояли на стеллажах в коридоре.

— Окно было закрыто, когда вы обнаружили труп?

— Да, его открыли вы. Я даже не раздвигала шторы.

— А окно в спальне?

— Оно тоже было закрыто. Господин граф не любил холода.

— У кого были ключи от квартиры?

— Только у него и у меня.

Жанвье допросил привратника. Калитка в монументальных воротах была открыта до полуночи. До этого времени привратник никогда не ложился спать. Иногда ему случалось быть у себя в комнате за привратницкой, откуда не было видно всех входящих и выходящих.

Накануне он не заметил ничего необычного. В доме было спокойно, неустанно повторял он. За тридцать лет его работы сюда ни разу не заходила полиция.

Было еще преждевременно восстанавливать то, что произошло прошлым вечером или ночью. Нужно было дождаться заключения судебного врача, а также Мерса и его сотрудников.

Ясно было одно: Сент-Илер не ложился спать. На нем были темно-серые брюки в узкую полоску, накрахмаленная белая рубашка, галстук-бабочка в горошек и, как всегда, когда он оставался дома, черная бархатная куртка.

— Ему часто приходилось засиживаться допоздна?

— Смотря что вы понимаете под словом «допоздна».

— В котором часу он ложился спать?

— Я всегда ложилась раньше его.

Ее ответы выводили комиссара из себя. Самые банальные вопросы она воспринимала с подозрительностью и редко отвечала на них прямо.

— Вы не слышали, выходил ли он из кабинета?

— Пойдите в мою комнату, и вы убедитесь, что там ничего не слышно, кроме шума лифта за стенкой.

— Чем он занимался по вечерам?

— Читал. Писал. Правил гранки своей книги.