Мегрэ и привидение - [2]

Неутомимый и неподкупный, он обладал редкой интуицией и мог, что называется, учуять неладное, мельком взглянув на случайного прохожего.

— Есть надежда, что он выживет?

— В клинике говорят: процентов на тридцать. Для человека с репутацией неудачника это совсем немного.

— Он сказал что-нибудь? — спросил Мегрэ.

Мадам Мегрэ принесла из прихожей пакет с рогаликами, который рассыльный из булочной только что положил у дверей, и все трое уселись за стол.

— Ребята из восемнадцатого ничего не говорили, а я не стал спрашивать…

Комплексом неполноценности страдал не один Лоньон. Большинство участковых инспекторов завидовали служащим Большого Дома — как они называли Кэ-дез-Орфевр, и терпеть не могли, когда начальство забирало у них из-под носа интересное дело, которое потом шло в газетах под аршинными заголовками.

— Идем, — вздохнул Мегрэ, надевая еще не просохшее за ночь пальто.

Поймав взгляд жены, он сразу понял, что та хочет ему что-то сказать и что думают они об одном и том же.

— Ты вернешься к завтраку?

— Вряд ли.

— Тогда, может быть…

Она подумала о мадам Лоньон, беспомощной в своей осиротевшей квартире.

— Одевайся быстрей! Мы подбросим тебя к площади Константин-Пекер.

Вот уже лет двадцать Лоньоны жили там в красном кирпичном доме с каймой из желтых кирпичей вокруг окон. Номер дома Мегрэ никак не мог запомнить.

Машина выехала на улицу Коленкур на Монмартре.

— Здесь… — сказал Мегрэ. — Позвонишь мне на работу. Я, наверное, буду там около двенадцати.

Итак, одно дело сделано, а о другом, в котором предстояло разобраться, Мегрэ пока ничего не знал. Лоньон ему нравился, и в своих докладах Мегрэ не упускал случая подчеркнуть его заслуги, а иногда и приписать ему свои. Но тщетно — инспектору все равно не везло.

— Первым делом в Биша, — сказал он Лапуэнту.

Лестница. Коридоры. За открытыми дверьми палат — ряды больничных коек. Прикованные к постели люди провожали взглядом пришедших.

Сначала им неправильно указали дорогу — пришлось во второй раз спускаться во двор, затем снова подняться по другой лестнице. Наконец, перед дверью с табличкой «Операционная», они увидели Креака, одного из инспекторов 18-го района с незажженной сигаретой во рту.

— Трубку-то лучше погасить, господин комиссар. Есть у них здесь одна серьезная дама — сущий дракон. Хотел я закурить, так она меня в два счета выставила за дверь.

— Его все еще оперируют?

Было без четверти девять.

— Начали около четырех!

— Что слышно?

По коридору сновали санитарки с тазами, кувшинами и подносами. На подносах среди склянок и пробирок громоздились блестящие никелем инструменты.

— Ничего… Я сунулся было в эту вот дверь, налево, но старуха…

Это был кабинет старшей медсестры — дракона, как окрестил ее Креак. Мегрэ постучал. В ответ послышалось неприветливое «Войдите».

— В чем дело?

— Извините за беспокойство, сударыня. Я комиссар уголовной полиции….

Холодный взгляд женщины, казалось, говорил: ну и что?

— Я хотел бы узнать о состоянии инспектора, которого сейчас оперируют…

— Прооперируют, тогда и узнаете! Пока он жив, ведь профессор еще в операционной…

— Говорил ли он, когда его привезли?

Она посмотрела на него, как на дурачка.

— Он с ведро крови потерял, нужно было срочно переливать!

— Как по-вашему, когда он придет в сознание?

— Спросите об этом профессора!

— Я был бы вам очень признателен, мадам, если бы вы поместили больного в отдельную палату. Это очень важно. Около него будет дежурить инспектор…

В этот момент дверь операционной отворилась, и в коридор вышел мужчина в белой шапочке и забрызганном кровью фартуке поверх халата.

— Господин профессор, этот человек…

— Комиссар Мегрэ… — представился Мегрэ.

— Очень рад…

— Он еще жив?

— Пока да… Надеюсь, он выкарабкается, если не будет осложнений.

Пот ручьями струился по лбу профессора, а взгляд выдавал крайнюю усталость.

— И вот еще что… Совершенно необходимо поместить его в отдельную палату…

— Мадам Драсс, распорядитесь! Прошу извинить.

Размашистым шагом он прошел в свой кабинет. Дверь операционной снова отворилась, и санитар выкатил носилки, на которых под простыней угадывались очертания человеческого тела.

Была видна только верхняя часть осунувшегося, помертвевшего лица. Мегрэ с трудом узнал Лоньона.

— Бернар, поместите больного в двести восемнадцатую палату.

— Слушаюсь, мадам.

Она пошла за санитаром, Мегрэ, Лапуэнт и Креак последовали за ней.

Тусклый свет падал из высоких окон на скорбную процессию, которая медленно тянулась по коридору. Они проходили мимо ровных рядов больничных коек. Все было как в страшном сне.

Их догнал студент-практикант, вышедший из операционной.

— Вы его родственник? — спросил он Мегрэ.

— Нет, я комиссар Мегрэ.

— О, это вы…

Юноша с любопытством посмотрел на комиссара, словно бы проверяя, так ли он представлял его себе раньше.

— Профессор сказал, что он, пожалуй, выкарабкается, — заметил Мегрэ.

Это был какой-то особый мир, где голоса звучали приглушенно и вопросы эхом замирали в воздухе.

— Ну, раз он так сказал… — ответил практикант.

— Как вы думаете, когда он придет в себя?

Так. Теперь и этот глаза выпучил! Будто его бог знает о чем спросили!

Старшая медсестра остановила полицейских перед дверью.