Мегрэ и клошар - [9]

Мегрэ, поколебавшись, все же решился и выбил в полную окурков от сигарет пепельницу содержимое трубки, чтобы тут же набить себе новую.

— Извините, что заставил вас себя ждать, месье комиссар. Когда сестра сообщила, что вы тут появились, я был слегка удивлен. Ведь…

Не собирался ли и он в свою очередь брякнуть, что речь-то идет всего-навсего о каком-то клошаре? Нет.

— … дело это, думаю, довольно банальное, так?

— Пока ещё почти ничего не ясно, и я здорово рассчитываю на вас, чтобы просветить меня.

— Великолепный образчик пролома черепа, к счастью, очень четкий, мой ассистент должен был вам это сказать сегодня утром по телефону.

— Но тогда ему ещё не сделали рентгеноскопию.

— Теперь снимки уже есть. У него много шансов на то, чтобы выкарабкаться, ибо мозг, судя по всему, не поврежден.

— Может ли эта рана явиться результатом падения на набережную?

— Наверняка нет. Человека крепко ударили по голове чем-то тяжелым молотком, разводным ключом или, к примеру, монтажной лопаткой для шин.

— И после этого он потерял сознание?

— Да, и настолько ушел в себя, что даже сейчас ещё в коме, не исключено, что это продлится несколько дней. Впрочем, вероятно и то, что он с часу на час очнется.

У Мегрэ тут же перед внутренним взором возникла картинка — берег Сены, берлога Тубиба, мутные воды, мчавшиеся от неё в нескольких метрах, вспомнились и сказанные недавно фламандцем слова.

— Извините мою настойчивость. Но вот вы сказали, что его стукнули по черепу. Один ли раз?

— Почему вы об этом меня спрашиваете?

— Это может иметь значение.

— Когда я осматривал Келлера в первый раз, то подумал, что его, возможно, ударили несколько раз.

— Какие были основания так полагать?

— Потому что разорвано одно ухо, а на лице имелось несколько неглубоких ран. Но теперь, после того, как его побрили, я рассмотрел его поближе…

— И к каким пришли выводам?

— Где это произошло?

— Под мостом Мари.

— Во время драки?

— По-видимому, нет. По всей вероятности, он спал, когда на него напали. А вы сами считаете такой ход событий правдоподобным?

— Вполне.

— И полагаете, что он сразу же лишился чувств?

— Почти уверен в этом. После вашего разъяснения мне понятно, от чего у него появились другие, второстепенные раны. Его ведь вытащили из Сены, верно? Они показывают, что пациента не несли на руках, а волочили по мостовой. В этом месте есть песок?

— В нескольких метрах разгружают баржу с ним.

— Ясно, а то я обнаружил его в порезах.

— Получается, что Тубиба…

— Как вы сказали? — удивился профессор.

— Так его прозвали клошары с набережных. Но, может статься, он и впрямь врач.

Кстати, за тридцать лет службы Мегрэ впервые столкнулся под мостами с медиком; однажды ему попался бывший преподаватель химии из провинции, а до этого, несколькими одами ранее, случай свел его с женщиной, знававшей в прошлом свой звездный час, ибо она была блистательной цирковой наездницей.

— Убежден, что он лежал и, вероятно, уже спал, когда на него напал или напали…

— Шарахнул кто-то один, раз лишь одно из ранений серьезное.

— Согласен. А раз он впал в забытье, его сочли мертвым.

— Допустимо.

— При этом его не несли, а просто тащили по камням, чтобы в итоге выбросить в Сену…

Профессор слушал с серьезным и задумчивым видом.

— Такая версия подходит, как считаете? — допытывался Мегрэ.

— Целиком и полностью.

— Скажите, с медицинской точки зрения возможно ли, чтобы оказавшись в воде, да ещё и уносимый течением, он очнулся и принялся кричать?

Профессор почесал затылок.

— Ох, уж очень многого вы от меня хотите, и мне не очень хотелось бы отвечать слишком категорично. Скажем так, не думаю, что ещё невозможно. При контакте с холодной водой…

— Он, значит, пришел в себя?

— Не обязательно. Больные, даже находятся в коме, говорят и мечутся. Можно допустить…

— А он ничего не сказал, пока вы его осматривали?

— Неоднократно стонал.

— Утверждают, что когда его вытащили из воды, глаза Келлера были открыты.

— Это ни о чем не говорит. Предполагаю, вы хотите его увидеть лично? Тогда следуйте за мной.

Он провел их к третьей двери, и старшая медсестра смотрела, на них с некоторым недоумением и, наверное, с определенным осуждением.

Лежачие больные проводили глазами небольшую группу, остановившуюся у изголовья одной из коек.

— Собственно говоря, смотреть тут особенно не на что.

Действительно, голова и лицо клошара почти полностью скрывали бинты, оставляя взору лишь глаза, ноздри и рот.

— Как велики его шансы выпутаться из передряги?

— Процентов семьдесят. Положим, даже восемьдесят, учитывая крепкое сердце.

— Благодарю вас.

— Как только он очнется, вас оповестят. Оставьте номер телефона старшей медсестре.

Как хорошо было вновь очутиться на свежем воздухе, увидеть яркое солнце, спешащих прохожих, красно-желтый автобус, из которого на паперть Собора Парижской Богоматери высыпали туристы!

Мегрэ шел, снова углубившись в свои думы, заложив руки за спину, и Лапуэнт, чувствуя, что патрон озабочен, тоже помалкивал.

Они втянулись в арку входа в Уголовную полицию, поднялись по широкой лестнице, казавшейся в лучах пробивавшегося сюда солнца ещё более пыльной, чем обычно, и вошли наконец в кабинет комиссара.