Мэгги и Джастина - [4]

— Ты извини меня, я не подумал, что ты и в самом деле взрослая, а я тебя, как маленькую, на плечи.

Дженнифер с достоинством кивнула и тут же, забывшись, сказала:

— Вы меня в Дрохеде посадите на плечи, хорошо?

— О чем вы там шепчетесь? — вмешалась Мэгги. — Пойдемте за вещами — и домой. Там все уже заждались.

С приездом Дженнифер в доме как будто посветлело. Дяди теперь долго не задерживались на выгонах и спешили побыстрее попасть домой, где каждый норовил перехватить друг у друга девочку и подержать ее на руках. Они не знали, чем еще можно заняться с детьми, и Дженнифер весь вечер переходила с рук на руки. Один только Джимси придумывал разные игры и бегал наперегонки с девочкой, чем окончательно покорил ее. Особую радость доставляло дядям желание Дженнифер научиться кататься на лошади. Тут уж нечего было и говорить, она попала в надежные и опытные руки. Боб съездил на соседнюю ферму, где продавали пони, и торжественно привел лошадку в Дрохеду. Теперь у всех было чем заняться, и Дженнифер скоро научилась скакать на своей маленькой лошадке, как заправская наездница.

В первые дни Мэгги никак не удавалось поговорить с Джастиной о Лионе и о том, как складываются у них теперь отношения. Все были какие-то дела, суета. Но наконец-то им удалось уединиться, и Мэгги осторожно завела тревожащий ее разговор.

— У нас все хорошо, мама, — ответила Джастина. — Единственное, что меня не устраивает в нашей жизни, — постоянные разъезды Лиона. Он то в Риме, то в Бонне, то еще где-то. Правда, я много работаю. Почти все ведущие роли мои. Я думала, что после кино уже не смогу работать в театре, будет скучно. Но нет, работаю с огромным удовольствием.

— А Лион не против твоей работы? — спросила Мэгги. — Может быть, ему бы хотелось, чтобы ты сопровождала его в поездках?

— Ну что ты! — засмеялась Джастина. — Он ведь долго не сидит на одном месте, так что сопровождать его невозможно. А театр?.. Нет, он не против. Почему-то ему не нравилось, когда я начала тогда еще, в Италии, сниматься в кино, а вот к театру он относится спокойно. Ты знаешь, — Джастина усмехнулась, — мне кажется, мы поменялись ролями. Раньше, когда мы жили в Бонне, я рвалась из дома, хотела уехать куда-то и в конце концов уехала в Рим, а потом в Америку, а теперь он практически не бывает дома. Когда мы снова начали жить вместе, он сказал, что понял свою ошибку: «Тебя нельзя держать в клетке, ты вольная птица, но я не хочу больше терять тебя», — так он сказал. Мы уехали в Лондон, и я снова стала играть в театре. Так что он предоставил мне полную свободу действий, у нас у каждого своя жизнь, хотя мы и живем вместе. Он как будто нарочно не ограничивает ни в чем мою свободу, и, ты знаешь, мне это начинает надоедать.

Мэгги только покачала головой.

— На тебя не угодишь.

— Просто я не люблю крайностей, — резко сказала Джастина. Они медленно прогуливались по саду и незаметно подошли к семейному кладбищу.

— Ох, мам, — выдохнула Джастина, — почему-то в последнее время мне даже снилось, что я в Дрохеде и сижу у могилы Дэна. Давай посидим здесь?

— Конечно. И ты еще спрашиваешь! Я в последние дни здесь не была и уже исстрадалась, хотя у меня возникают неприятности из-за того, что я хожу сюда часто, — тихо сказала Мэгги. Джастина вопросительно посмотрела на мать.

— Дик?

— Да, — кивнула Мэгги. — Но не будем об этом.

Но Джастина, помолчав с минуту, все-таки продолжила начатый разговор.

— Он не доволен тем, что ты ходишь на могилу кардинала?

И, не дождавшись ответа, спросила тихо:

— Ты все еще его любишь?

Она не сказала, кого именно, но Мэгги поняла и так же тихо ответила:

— Да. Я буду любить его до конца своих дней… Дика я тоже люблю, но по-другому… А он… нельзя же ревновать к мертвому.

— Он для тебя не умер, мама. — Джастина взяла мать за руку и, глядя на надгробье кардинала, попросила: — Расскажи мне о нем. А мне так хочется знать о вашей любви. Великой любви, — добавила она почти шепотом. — Я уже давно это поняла, и знаешь, мама, я даже завидую тебе… Расскажи мне.

— Что тебе сказать, дочка… — Мэгги тоже не отрываясь смотрела на могильный памятник Ральфа.

— Какой бы состоявшейся ни была чья-то жизнь, всегда существует огромная разница между тем, о чем мечталось в юности, и тем, что получилось. Ни один из нас не шествует по избранному пути, не отклоняясь и не сворачивая. Когда я была совсем молода, мне казалось, что я обязательно найду свою любовь, узнаю, что такое настоящее семейное счастье, буду растить детей, радоваться и огорчаться вместе с ними. Но у меня ничего не получилось. Мне казалось, что Ральф был именно тем человеком, с которым я могла бы быть счастлива. Я добилась того, что он полюбил меня. И его любовь была такой же глубокой и страстной, как моя. Он мужественно старался победить эту безумную страсть добродетелью, стремлением к вечным благам. А я… Наверное, я хотела помешать этому.

— Он был священником, мама, — сказала Джастина. — Он не мог поступить иначе…

— Я не скрывала того, что это доставляет мне неисчислимые страдания. Однажды, когда мы встретились после долгой разлуки, он пришел в этот дом и застал меня одну. Я подала ему руку и молча заплакала — мне ад внушил проклятое немое красноречие — я дала ему без слов почувствовать, как страдаю из-за того, что он пренебрег мной, не любит меня, что предпочел моей любви другую, высшую любовь. В конце концов он не смог противостоять искушению и осушил мои слезы своими губами. И в ту минуту Бог не видел нас. Не знаю, раскаялся ли Ральф в совершенном грехе, но он оставил меня, сбежал, решив исполнить обет и вернуться к своему призванию.