Мефистофель. История одной карьеры - [108]

Шрифт
Интервал

– Расскажи своим могущественным друзьям, что Отто за час до смерти передал мне следующие слова: «Я гораздо больше, чем, когда-нибудь прежде, убежден в нашей победе». Это было, когда на его теле не оставалось живого места от побоев и когда он с трудом мог говорить, потому, что рот его был полон крови.

– Откуда вы это знаете? – спросил Хендрик. Его дыхание участилось, стало прерывистым, он задыхался.

– Откуда я это знаю? – Посетитель опять засмеялся – коротким, веселым, жутким смешком. – От одного эсэсовца, который до конца был возле него и который, собственно, наш человек. Он запомнил все, что Отто говорил в последний час. «Мы победим!» – повторял он беспрестанно.

Посетитель, опираясь обеими руками об оконный карниз, перегнулся вперед корпусом и угрожающе смотрел на хозяина своими светящимися зелеными глазами, похожими на глаза сумасшедшего.

Хендрик отпрянул, как пламенем обожженный этим взглядом, и прохрипел:

– Зачем вы мне все это рассказываете??!

– Чтобы об этом узнали твои высокие друзья! – со злым торжеством вскричал незнакомец. – Чтобы об этом узнали твои великие подлецы! Чтобы об этом узнал господин премьер-министр!

Нервы у Хендрика не выдержали. Он странно задергался. Руки взлетали кверху, к лицу, и снова опускались, губы вздрагивали, а мерцающие глаза закатывались.

– Что все это значит?! – выдавил он из себя, и на губах его выступила пена. – Какую цель вы, собственно, преследуете этой театральной шуткой? Вы хотите меня шантажировать? Хотите деньги получить от меня? Вот, пожалуйста, берите. – Он бессмысленно полез в шелковый карман своего пеньюара, в котором был лишь револьвер, но никоим образом не деньги. – Или вы намерены всего только меня напугать? Это вам не удастся! Вы думаете, я дрожу от страха из-за того, что вы придете к власти, ибо, конечно, когда-нибудь вы захватите власть в свои руки!

Директор двигал белыми, дрожащими губами и почти порхал по комнате.

– Но напротив! – кричал он резким голосом, останавливаясь посредине комнаты. – Тогда-то я и стану истинно велик! Может, вы думаете, я на этот случай не застраховался? Ого! – истерически торжествовал директор. – У меня самые лучшие отношения с вашими кругами. Коммунистическая партия меня ценит, она обязана мне многим!

В ответ раздался саркастический смех.

– Как бы не так, – воскликнул тот страшный в окне. – «Лучшие отношения с нашими кругами!» Нет, дружок, этот номер у тебя не пройдет! Мы научились быть непримиримыми, господин директор, – и я сюда залез только для того, чтобы тебя информировать: мы теперь обучились непримиримости. У нас хорошая память – у нас просто великолепная память, дружочек! Мы никого не забудем! Мы знаем, кого нам вешать в первую очередь!

Тут Хендрик смог только провизжать:

– Убирайтесь к черту! Если вы через пять секунд не исчезнете, я вызову полицию – тогда посмотрим, кого из нас вздернут раньше!

Дрожа от ярости, он хотел чем-нибудь швырнуть в чудовище, но ничего, что годилось бы для этой цели, не нашел и сорвал с носа роговые очки. Испустив хриплый вопль, он швырнул роговые очки в направлении окна. Но этот жалкий снаряд не попал в противника и с тихим звоном разбился о стену.

Ужасный гость исчез. Хендрик подбежал к окну, стал кричать ему вдогонку.

– Я незаменим! – кричал директор в темный сад. – Я нужен театру, а любой режим нуждается в театре! Ни один режим не обойдется без меня!

Он не получил ответа; от рыжебородого эквилибриста не осталось и следа. Казалось, его поглотил ночной сад. Ночной сад шуршал черными деревьями, темными кустами, поблескивал светлыми цветами. Сад источал аромат, источал свое прохладное дыхание. Хендрик утер мокрый лоб. Он наклонился, поднял очки и с грустью отметил, что они разбиты. Медленно, неверным шагом он прошелся по комнате, как слепой, держась за мебель; глаза его затуманились от ужаса, к тому же им не хватало привычных очков.

Опускаясь в низкое широкое кресло, он почувствовал, как бесконечно устал. «Ну и вечерок!» – подумал он, испытывая глубокую жалость к самому себе. Господи, что ему пришлось перенести. «Такое ведь подкосит и самого сильного человека. – И он спрятал мокрое лицо в ладони. – А я ведь не из самых сильных». Хорошо бы теперь немножко поплакать. Но не хотелось проливать слезы, которых никто не увидит. После всех пережитых ужасов он имел право рассчитывать на утешительную близость любимого человека.

«Я всех потерял, – сетовал он. – Барбару, моего доброго ангела; и принцессу Тебаб, темный источник моей силы; и фрау фон Герцфельд, верного друга, и даже маленькую Ангелику; всех, всех я лишился». В своей великой печали он подумал, что мертвый Отто Ульрихс достоин зависти. Тому больше не нужно переносить боль; он свободен от одиночества этой горькой жизни. Его последние мысли были полны веры и гордой убежденности. И даже Миклас достоин зависти – Ганс Миклас, этот упрямый маленький враг… Все они достойны зависти, они умели верить. И вдвойне достойны зависти те, кто в упоении веры отдал жизнь…

Как пережить этот вечер? Как преодолеть этот час, полный глубокой растерянности, полный страха и тоски, блужданья в пустоте, близости к отчаянию? Хендрик подумал, что вряд ли еще хоть несколько минут вынесет такое одиночество.


Еще от автора Клаус Манн
На повороте. Жизнеописание

Клаус Манн (1906–1949) — старший сын Томаса Манна, известный немецкий писатель, автор семи романов, нескольких томов новелл, эссе, статей и путевых очерков. «На повороте» — венец его творчества, художественная мозаика, органично соединяющая в себе воспоминания, дневники и письма. Это не только автобиография, отчет о своей жизни, это история семьи Томаса Манна, целая портретная галерея выдающихся европейских и американских писателей, артистов, художников, политических деятелей.Трагические обстоятельства личной жизни, травля со стороны реакционных кругов ФРГ и США привели писателя-антифашиста к роковому финалу — он покончил с собой.Книга рассчитана на массового читателя.


Петр Ильич Чайковский. Патетическая симфония

Клаус Манн — немецкий писатель, сын Нобелевского лауреата Томаса Манна, человек трагической судьбы — написал роман, который, несомненно, заинтересует не только ценителей музыки и творчества Чайковского, но и любителей качественной литературы. Это не просто биография, это роман, где Манн рисует живой и трогательный образ Чайковского-человека, раскрывая перед читателем мир его личных и творческих переживаний, мир одиночества, сомнений и страданий. В романе отражены сложные отношения композитора с коллегами, с обществом, с членами семьи, его впечатления от многочисленных поездок и воспоминания детства.


Рекомендуем почитать
На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Повесть об Афанасии Никитине

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.