Медынское золото - [10]

Постепенно конники привыкли к виду десяти бунчуков, стали заговаривать, кто торговый язык знал, шутки шутить:

– Эй, медвежья нога! Зачем с бабой в набег пошёл? Всю силу в дороге растратишь!

«Медвежья нога» – вроде и обидное прозвище, и необидное. Старшие велели не обижаться, вот люди и отшучиваются на репьи степняков:

– Это ты, шестиногий, силу в пути растрясёшь, по полю развеешь, а я подберу…

– Я свою силу для наманских девок берегу, победу праздновать. А то дай мне свою бабу, покувыркаться, потешиться!

Это уже обидно. Степняки болтают, будто лесные жители гостям своих жён на ночь дают. Слыхали звон, да не знают, где он. Говорят, такое водится у совсем дальних народов, что на зиму в спячку впадают. А у людей такого нет. Никто ещё не сообразил, как на обидные слова отвечать, а Нашта вперёд выступила и сказала с усмешкой:

– А то, батыр, и верно, покувыркаемся, потешим себя и добрых людей. Одолеешь меня – твоя буду, не одолеешь – не серчай.

Лук и колчан в траву положила, мисюру скинула, позволив косе струиться вдоль спины. Стащила кожан с железными бляхами, оставшись в сорочке, под которой дразняще вздрагивала упругая грудь.

Степняк радостно осклабился, соскочил с коня, положил оружие, скинул доспехи.

– На поясах бороться будем, – спросила Нашта, – или так, медвежьей ухваткой?

– Зачем пояса? В обнимку слаще… – Мягко ступая, парень двинулся вперёд и тут же грохнулся оземь, сбитый толчком столь быстрым, что глаз не способен был заметить его.

– Никак споткнулся на ровном месте? – спросила Нашта. – Крепче на ногах держись, герой.

Степняк вскочил, молниеносным движением кинулся в бой. И снова очутился на земле, придавленный коленом соперницы.

Был бы в конном отряде колдун, он бы понял, что Нашта берёт не столько силой и ловкостью, сколько волшбой, но на каждый разъезд чародеев не напасёшься, а прочие всадники видели только то, что видно глазам.

Нашта хлопнула ладонью по голенищу сапога, за которым ещё недавно торчал ножик. Ласково произнесла:

– Бились бы насмерть, распластала бы тебя сейчас, как икряную сёмгу. Но у нас потешный бой, себе на радость, людям на погляденье. Вставай, батыр, и не серчай за науку.

Поднялась на ноги, протянула руку, помогая встать противнику. Обняла, крепко поцеловала в губы.

После потешного боя соперники всегда целуются, чтобы не было обидно побеждённому. Так то воины целуются, мужчины. А Наште на цыпочки приподняться пришлось, чтобы достать обветренные губы степняка. И от этой ласки побитого богатыря качнуло сильней, чем прежде от удара.

– Как тебя зовут, красавица?

– Людей поспрашай, авось скажут.

– Меня зовут Хисам. Я тебя найду, слышишь?

Слух об удивительной богатырке разлетелся среди конного войска. Все девки у лесовиков такие или одна – никто не знал, но слухи множились, рассказы становились всё удивительнее, а насмешки прекратились.

* * *

Наман, или Ном, как они сами себя называли, – великая страна далеко на юге. Шумные посады и при каждом город с каменными стенами. Многолюдные сёла перемежаются дворцами богачей, запросто стоящими на берегу рек и озёр. Край гордый и сказочно богатый.

Вторые сутки отряд идёт не тропами и не степным бездорожьем, а трактом, мощённым каменными плитами. Навстречу неторопливой пехоте двигались скрипучие ордынские телеги, нагруженные грабёжным добром, брели вереницы пленников со связанными руками, прикрученные к длинному аркану. Уходили в неволю под присмотром раненых батыров. Раненых было много, по всему видать, Наман сдаваться не собирался, несмотря на то что граница была снесена конными ордами.

Из южных провинций подходили фаланги обученных воинов, каждую из которых должны вести два, а то и три искусных мага. Такие же войска стояли и в северных гарнизонах, вернее, должны были стоять, но, как известно, каждый чародей думает прежде всего о себе, а не мечтает о скучной гарнизонной жизни. К моменту нападения почти все отряды оказались без магического прикрытия и были разгромлены. Теперь империя запоздало спохватилась и посылала в бой только полностью укомплектованные войска. Но, видать, и вправду под ревнивой рукой могучего Хаусипура колдунов в Намане поубавилось, ибо всё чаще вместо боевых магов под имперскими бунчуками выступали лекари, а то и просто фокусники и иные подколдовки, умеющие навести морок или вызвать беспричинный страх, но не способные причинить реальный вред отряду, в котором есть хотя бы один боевой маг.

И всё же, заметив бунчуки под имперскими орлами, конные отряды степных варваров предпочитали рассеяться и на всякий случай – бежать, выискивая в другом месте более лёгкой добычи. В результате великое наступление начало захлёбываться, как уже не раз бывало до того. Разумеется, это не нравилось хану Катуму, который понимал, что в случае воинской неудачи сидеть ему не на престоле, а на колу. Грабить крестьян – для этого не нужно поднимать великую степь, а города, кроме нескольких приграничных крепостей, оказались неприступны для дикой конницы.

И в это самое время, когда в войне начала накапливаться неизбежная усталость, к городу Литу, столице всех северных провинций, подошло войско лесных лучников.