Медведев - [71]

Успех под Будками-Сновидовичами, как и предвидели Медведев и Стехов, улучшил настроение партизан. Бойцы повеселели, когда убедились, что могут не только успешно отбиваться от карателей, как было в первом бою, но и сами атаковать.

Меж тем отряд в пути вырос. К нему присоединялись и бежавшие из плена красноармейцы, и местные жители, и небольшие партизанские группы из бывших окруженцев. Всех новичков в отряде тщательно проверяли, выясняли их настроение и намерения. Кое-кого и не приняли. Сразу предупреждали: в отряде поддерживается жесткая воинская дисциплина, командуют им кадровые командиры (и Медведев, и Стехов, и Лукин носили в петлицах присвоенные им шпалы), действуют все уставы. Карточные игры, употребление спиртного категорически запрещалось. Самовольное присвоение трофеев, тем более каких-либо продуктов или одежды крестьян, рассматривалось как преступление — мародерство и сурово наказывалось вплоть до расстрела. Не всем новичкам нравились такие суровые порядки, но в отряд принимали только тех, кто подчинялся им безоговорочно.

Разумеется, в целях соблюдения конспирации никто из вновь пришедших бойцов не должен был ничего знать о подлинных задачах отряда особого назначения «Победители». Отряд пришел в Сарненские леса и стал лагерем неподалеку от большого села Рудня Бобровская в ста двадцати километрах от Ровно, гораздо более многочисленным, нежели выступил со станции Толстый Лес.

Планировка лагеря, разбитого в основном из шалашей, выложенных из густых еловых лап, была продумана с учетом приобретенного уже опыта. В центре располагался штаб. Рядом — медслужба, взвод радистов и штабная кухня. Чуть дальше — подразделение разведчиков, по краям занятого массива устроены были шалаши строевых взводов.

Двадцать пятого августа Медведев принял группу парашютистов под командованием старшего лейтенанта Ивана Соколова. Всех вновь прибывших после общего приветствия перед строем Дмитрий Николаевич просил по одному зайти к нему в «чум» — так в отряде стали называть любое жилое сооружение типа палатки или шалаша — для беседы. Первым зашел командир группы Соколов, сдал почту из Москвы, затем появился улыбающийся старший лейтенант Григорий Волков — ветеран первого отряда. Потом один за другим стали заходить бойцы.

Высоченный, почти одного роста с Медведевым, но куда шире в плечах Николай Приходько. Движения медвежьи, а лицо круглощекое, с добрыми детскими глазами. И улыбка детская — открытая, благожелательная. Приходько родом со станции Здолбуново, в двенадцати километрах от Ровно. Железнодорожник, один из первых здолбуновских комсомольцев. Николаю всего двадцать второй год.

Среднего роста, смуглый, темноволосый, кареглазый Николай Гнидюк. Еще в Москве к нему прочно пристало прозвище «Коля — гарны очи». Гнидюк тоже уроженец Западной Украины и тоже железнодорожник. Жизненного опыта у него поболе, нежели у Приходько. За участие в революционном движении Гнидюк успел отсидеть два года в польской тюрьме.

Рослый, подтянутый Борис Сухенко, за ним маленький, щупловатый Петр Голуб. Еще один здолбуновец — бывший дежурный по отделению дороги Александр Середенко…Десятый парашютист, одиннадцатый, двенадцатый. Наконец, тринадцатый, последний в этой группе. Лет тридцати, росту чуть выше среднего, с правильными чертами лица и прямыми светлыми волосами, аккуратно забранными под чуть сдвинутый к затылку парашютный шлем. Серо-голубые глаза смотрят прямо и спокойно.

— Товарищ командир, боец Грачев в ваше распоряжение прибыл, — четко доложил он, подбросив ладонь к виску.

— Здравствуйте, Грачев, — Медведев крепко пожал ему руку.

Этого человека он ждал…

Бойцы не подозревали, что у сероглазого блондина только имя-то и было настоящим, поскольку на самом деле «красноармейца Николая Васильевича Грачева» звали Николаем Ивановичем Кузнецовым.

Несказанно удивились бы многие партизаны, если бы могли заглянуть в туго набитый вещмешок Грачева. Потому что в нем под обычным имуществом десантника лежало аккуратно завернутое в холстину… полное обмундирование немецкого офицера. Более того, в кармане френча, украшенного Железным крестом первого класса и ленточкой второго, имелась солдатская книжка на имя лейтенанта сухопутных сил вермахта Пауля Вильгельма Зиберта. Были там и другие немецкие документы. Еще в мешке находились: пистолет парабеллум с запасом патронов, толстая пачка рейхсмарок, личные вещи зарубежного производства, вполне обычные для багажа немецкого офицера.

Обладатель всех этих вещей, документов, денег, пистолета и трех фамилий родился 27 июля (по новому стилю) 1911 года в деревне Зырянка Талицкого района Свердловской области. Начальное образование Кузнецов получил в родной Зырянке и Балаире. Осенью 1924 года его отправили в районный центр Талицу продолжать образование в семилетке. И учителя и одноклассники отмечали редкую природную память Кузнецова. За вечер он был способен без видимого напряжения запомнить столько стихотворений, сколько мог прочитать. В те же школьные годы ярко проявились лингвистические способности Николая Кузнецова. Тут ему повезло — его первая учительница Нина Алексеевна Автократова великолепно знала немецкий язык. Занятиями в классе мальчик не довольствовался. Он подружился с преподавателем труда, осевшим на Урале бывшим немецким пленным. Был в Талице и третий человек, с которым Ника мог практиковаться в разговорной речи, — провизор местной аптеки, тоже пленный, но уже не немец, а австриец. Вот так и получилось, что Кузнецов имел возможность изучить не школярский немецкий, но настоящий живой язык, вплоть до разных жаргонных словечек и выражений, характерных для различных слоев населения Германии.