Медведь и другие рассказы - [2]
Еда очень заняла меня. Я стоял, повернувшись спиною к Петру, и совсем забыл о нем. Вдруг, смотрю, он — человек, которого я считал мертвым, — убегает в лес.
Я уже перестал сердиться на него: чудесный ужин, который, я получил от него, смягчил мое сердце. Но если человек бежит, то что же делать медведю, как не преследовать его? Я побежал за ним.
Скоро я почти нагнал его; но он побежал скорее, как только заметил, что я близко. Мне непременно захотелось изловить его. Охота всегда горячит, — тем-то она и приятна! Мне доставляло большое удовольствие гоняться за Петром.
Ничего не помня от страха, Петр бежал прямо к реке, — к большой реке, в которую впадают ручьи.
Я думал, что, когда он добежит до берега, ему придется вернуться, и тут — то я могу поймать его, но он не вернулся, а бросился к дереву и полез на него.
Но ведь и я умею лазить. Я тоже полез, хотя и не так прытко, как Петр. На верху дерева он перелез на сук и обернулся ко мне. Он, верно, думал, что я слишком тяжел и не решусь лезть на такой тонкий сук.
Может быть, мне и вправду не следовало бы этого делать; но я так разгорячился, что, добравшись до сука, ни о чем не мог думать.
Я полез за Петром. Меня забавляла эта охота; что же касается Петра, то, судя по его бледному лицу и стучавшим зубам, его она нисколько не забавляла.
По мере того, как я лез по суку, Петр отодвигался от меня все дальше и дальше на край сука.
Сук согнулся, потом что-то хрустнуло — сук подломился, и мы с Петром полетели вниз.
Дерево было высокое, а мы были у самой верхушки. Если бы мы упали на твердую землю, мы сильно ушиблись бы; но дерево стояло около самой реки, и мы упали в воду, что было тоже не особенно приятно.
Понравилось ли Петру это купанье — я не знаю; но мне оно вовсе не понравилось.
Вода была холодна, как лед; к счастью, я умею плавать не хуже бобра; я скоро выплыл на берег и, хорошенько встряхнувшись, пошел дальше, как ни в чем не бывало.
После моей холодной ванны я совсем забыл о Петре; а когда я о нем вспомнил, то его не было уже видно. Я думаю, что он тоже доплыл до берега, только постарался не попадаться мне на глаза. Наверно, он, дрожа всем телом, пробрался до своего дома и не захотел больше в этот день охотится на медведя.
Медвежонок
— А вот что папа прислал детям, — сказал вошедший лесник, подавая старый байковый платок, в котором было что-то завязано.
— Что это такое? — закричал Володя, а Ниночка присела на пол и стала развязывать узел.
— Бабушка, — проговорила она, — там что-то мягкое и теплое.
— Верно, курочка.
— Нет, верно, щенок.
— Собака! Собака! — закричала Ниночка.
На развязанном платке сидел медвежонок и с удивлением озирался. Все для него было ново: и люди, и голоса, и яркий свет, и тепло. Медвежонок был слишком мал и еще не знал страха.
— Кажется, это медвежонок, — проговорил Володя.
— Медвежонок, — отвечала я, удерживая Ниночку, которая собиралась вскочить на стул. — Он ничего не сделает: он крошечный.
Дети прыгали около него и спорили, кому взять его на руки.
— Его надо напоить, — сказал лесник, — он у нас с утра в узле.
В столовую набралась вся прислуга смотреть на зверя.
Медвежонку поставили блюдечко с молоком, но с блюдечка есть он не умел, а поймав мой палец, начал его сильно сосать.
Я тотчас же послала в деревню за соской, которую мы приделали к бутылке. К этому времени охотники собрались в столовую и сели ужинать.
Няня же и дети напоили медвежонка, и тот, очень довольный, развалился на спину и собрался кататься.
— Дети, восемь часов, спать пора! — сказала няня.
— А медвежонок-то как же? — спросили дети.
— Ну, берите его пока с собой и там уложите, — сказал папа.
В детской в этот вечер дольше обыкновенного слышались голоса. Медвежонок, положенный в углу, напился молока сам и уснул раньше детей.
Ятов-Бахвалов
— Папа мне говорил, что летом волки вовсе не страшны, — рассказывал Володя, белокурый здоровый мальчик, — так что, когда я заблудился, я не очень струсил.
— Есть чего бояться! — важно проговорил Юра, черненький красивый мальчик, читавший уже книги.
— Волка-то? И ты бы не испугался?
— Я-то? Да я его нисколько бы не испугался. Я тигра бы не испугался. Пальнул бы в него — вот и все… Я-то?..
— Да разве ты умеешь стрелять?
— Я-то?..
Юра замолчал. Он не только не умел стрелять, но даже боялся заряженного ружья…
— Ну, все равно, — сказал он, — можно и не умея стрелять.
— Это правда, — проговорил Володя.
В этот день вечером, перед тем, как ложиться спать, Юра вспомнил, что оставил в саду книгу, и так как погода была пасмурная, и мог пойти дождь, то он и пошел в сад, чтобы взять ее. Что было в саду — неизвестно, но только Юра несся домой, как стрела, и, задыхаясь, кричал:
— Пантера! Пантера!
В это время прислуга только что поужинала и вышла посидеть на дворе, на лавочке. Услыхав крик Юры, все бросились в сад.
