Медсестра - [69]

Но надо бороться из последних сил. Если Алена

не может подняться, то надо ползти. И она поползла, обдирая в кровь коленки и оставляя за собой кровавый пунктир. Время от времени оглядывалась назад, но дом почти не отдалялся, так медленно она продвигалась. Ей бы доползти до леса, а там свернуть с дороги, забраться в чащу, быть может, сыщется съедобный гриб или какие-нибудь ягоды. Кто-то ей говорил, что в некоторых странах едят жуков, и это считается даже деликатесом. Ах да, . Мишель рассказывал.

Когда солнце показалось над краем горизонта, Алена остановилась и несколько секунд любовалась восходом. Он был так красив, что она расплакалась. Передохнув, поползла дальше, но адская боль в коленках заставила ее остановиться. Беглянка поднялась и попыталась удержаться на ногах. И ей это удалось. Она знала: стоит выдержать одно мгновение, и голова перестанет кружиться. Главное — не торопиться и добраться до леса, он ее укроет. Мадам Лaкомб осторожно сделала шаг, потом второй и так двинулась дальше, по шажкам, изредка взмахивая руками, потому что ноги подгибались и тело плохо ее слушалось, словно она шла по скользкому гимнастическому бревну. Четвертый, пятый, шестой. Она не падала,- с великим трудом одолевая метр за метром, останавливаясь, чтобы отдышаться. Одышка, как у гипертоника.

До лесной кромки оставалось метров семь-восемь. Там можно идти, хватаясь за деревья. Они ее и спрячут. Или отлежаться в сухом валежнике. Но прежде спуститься в низину, найти ручей, родник, речушку, напиться, смыть кровь с ног, поймать любого малька и съесть. Она и в Заонежье любила есть сырую корюшку. Это очень вкусно. Алена поест; и это прибавит ей сил. Тогда можно идти дальше. Она сильная, она выдержит.

Остановившись, оглянулась и увидела, как из дома выскочил охранник, застыл на крыльце и сразу ее обнаружил. Он замолотил руками по машине, заставляя проснуться напарника и пуститься в погоню. Мадам Лакомб заторопилась, сделала несколько шагов и, потеряв равновесие, упала на дорогу. Подняться уже не смогла и от бессилия заколотила руками по твердой, наезженной колее. Слезы потекли по ее щекам.

Через минуту примчались похитители, подняли ее, как пушинку, засунули в машину. Она не сопротивлялась. Они привезли ее обратно в дом, потащили к погребу, и она вдруг с неожиданной силой вывернулась из их лап, забилась в истерике на холодном полу, отползая подальше от погреба. Добралась до угла и там замерла. Охранники растерянно наблюдали за этими дикими движениями. Один из них решительно направился к ней, но второй его удержал:

— Да оставь ты ее, пусть сидит! Она мне всю руку расцарапала! Здесь хоть на виду.

Они вышли на крыльцо, закрыли дверь на засов, спустились к машине, достали термос и бутерброды, устроившись на заднем сиденье. Алена почувствовала горьковатый запах кофе, ноздри защипал душистый ветчинный дух, рот наполнился слюной. Голова закружилась, и она погрузилась в томительную дрему. Ей приснился странный склад, где на крюках свисали сверху большие круги колбас, окороков, копченых кур, индеек, кроликов. Но еда была так высоко, что она не могла достать. Подпрыгивала изо всех сил, но безрезультатно, однако голод заставлял тянуться вверх. От этих прыжков так измучилась, что стала терять сознание прямо во сне, вдруг вспомнила, как это нехорошо, еще Кузовлев ей об этом рассказывал, говоря, так можно и не проснуться, и Алена, испугавшись, начала отчаянно сопротивляться этому,

пытаясь вырваться из липкого сна и вернуться хотя бы в первый, реальный слой, но ничего не получилось. Смерть уже цепко держала ее в когтистых лапах.

Вдруг кто-то плеснул на лицо водой, и она сразу же проснулась. Перед ней, ухмыляясь, стоял Филипп. Он присел на корточки, презрительно взглянул на нее, весело сказал:

— Я сохраню тебе жизнь, если во всем будешь слушаться моих указаний и делать то, что тебе будут приказывать! Уяснила? — спросил он, кое-как ворочая во рту русские слова и делая ударение на последний слог.

Алена не ответила. Ей не хотелось выказывать свою слабость, кивать головой, соглашаться на все его мерзкие требования. Она понимала, что всё равно

придется их принять, она хотела выжить, выстоять и наказать мерзавца за все, а потому пока изобразит покорность, но тем страшнее будет ее месть!

— Ты слышишь меня? Эй, мачеха! — рассмеялся он, — Это твой сыночек пришел! Подумай, маман, о своей дочери, которая никогда не узнает, где твоя могилка!

Он рассчитывал, что напоминание о ребенке вернет ее к жизни. Но эти слова лишь привели ее в ярость, она стиснула зубы и молчала.

— Ты что, онемела?! — взъярился Лакомб-млад-ший. — А ну-ка поднимите ее!

Ее поставили на ноги, но стоять она не могла. Голова вмиг закружилась, и Алена упала на дощатый пол. Сознание работало, она все слышала, каждый звук.

— Принесите еще воды! — приказал Филипп. —

Надо привести ее в чувство!

Один из охранников побежал за водой.

— Вам повезло, и ей тоже,—усмехнулся Лакомб.

— А нам-то в чем? — не понял охранник.

— Не надо будет ее закапывать живьем. Хотя мне бы хотелось посмотреть!..