Медсестра из Райминстера - [23]

— Я знаю, но это бесполезно. Все сострадание мира не поможет, когда дела идут так плохо.

— Ну, тогда я пойду, — сказала я поспешно.

Когда я вышла за дверь, то почувствовала дикое раздражение на себя и на нее, и у меня даже возникло импульсивное желание вернуться и высказать ей все, что я о ней думаю. Но вдруг из ее комнаты я услышала странное бормотание. Она явно разговаривала вслух сама с собой.

Я бросилась в свою комнату. Что же такое творится с Дьюнн?

Я как раз перед этим учила психиатрию, и у меня в мозгах прочно засели всевозможные симптомы психосоматической активности. «Пациент очень разговорчив… Его мысли могут сменяться так быстро, что речь становится малопонятной… Он очень беспокоен, и его суждения часто беспорядочны…»

Я сказала себе, что сама сошла с ума, но продолжала невольно обдумывать свою идею. Может быть, у Дьюнн действительно психическое расстройство? И именно этим объясняется ее неровное поведение и отсутствующий вид во время работы?

Но я моментально забыла о Дьюнн, когда ко мне в комнату ворвалась сестра Лесли:

— Слушай, Kapp, ты видела доску объявлений?

— Да, — зевнула я. — В будущем медсестры не будут ходить мимо докторских корпусов…

— Да нет, я не имею в виду весь этот вздор! Я тебе говорю о праздновании девятнадцатой годовщины основания нашей клиники.

— А! Нас всех заставят мыть и драить полы и окна, а сестра-хозяйка станет каждый день водить к нам каких-нибудь важных персон.

— Слушай, ты дашь мне закончить? Я пытаюсь сказать тебе, что образована инициативная группа для организации развлекательного шоу по этому случаю. Сегодня они собираются в комнате отдыха, чтобы обсудить план действий. Ты придешь?

Я сразу загорелась. Это звучало здорово. Мы устраивали подобное шоу на «день смеха» в клинике в Манчестере, и у нас получилось классное зрелище.

— Можешь на меня рассчитывать, — сказала я. — А парни придут?

— Да это их идея! И Иуда — один из главных заводил. Помнишь, тот сумасшедший студент, с которым вы так здорово твистовали на последних танцах? Слушай, ты и теперь должна с ним сплясать, Kapp!

— Кто, я? Перед сестрой-хозяйкой и всей клиникой? Ну уж нет!

— Держу пари, ты передумаешь! Ладно, увидимся после ужина!

Когда я пришла в комнату отдыха, там уже все бурлило. Парни выбивались из сил, выдвигая самые сумасшедшие идеи, которые немилосердно отвергались сплоченной группой сестер-старшекурсниц. Наконец старшая сиделка Уильямс, основательно поднаторевшая в организации прошлых шоу, избрала организационную группу, и страсти чуть поутихли.

Иуда радостно меня приветствовал. Его рыжие волосы и борода, казалось, встали дыбом от восхищения.

— Вот и Дженни! У нас будет сногсшибательный номер — «Танец апачей»! Как раз то, что надо, а? Ну-ка иди сюда, давай попробуем.

Не теряя времени, он подскочил, вихрем закружил меня и наконец перекинул через себя. Мне стало так смешно, что для протестов просто не хватило дыхания. И вдруг я увидела знакомую фигуру в дверях.

Это был Дэвид Коллендер.

Сконфуженная, я остановилась, смех замер у меня в горле. Я не видела его со времени нашей последней злосчастной встречи, когда я так глупо ударила его по лицу. Вероятно, во всей истории Райминстера медсестра-второкурсница ни разу еще не вела себя с хирургом подобным образом.

Он подошел к Иуде.

— Очень профессионально, — сказал он, саркастически улыбаясь.

— Стараюсь, сэр, — скромно ответил Иуда. — Может быть, вы тоже исполните у нас какой-нибудь номер? Метание ножей, например?

Доктор Коллендер скривил рот в улыбке.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я никогда не знаю заранее, когда буду свободен.

Он повернулся к Иуде спиной и направился ко мне.

— Мои поздравления! — сказал он сухо. — Я вижу, что вы все-таки не возражаете против фамильярности, когда она исходит от студентов-медиков. Вы даже позволяете им швырять себя через голову.

Мое сердце внезапно ухнуло вниз. Значит, он не намерен был забывать тот проклятый инцидент.

— Это было в шутку, — смешалась я. — Но я прошу у вас прощения за то, что произошло тем вечером. Я ошиблась — теперь я это понимаю.

Он мрачно посмотрел на меня:

— Но я все еще теряюсь в догадках, что я такого сделал?

Я отчаянно искала нужные слова. Как я могла объяснить ему это здесь, в переполненной народом комнате? Он держался со мной так холодно, что это отталкивало и пугало меня.

Он тяжелым взглядом продолжал смотреть на меня в упор. Иуда к тому времени отошел на порядочное расстояние и не мог слышать наш разговор.

— Я все еще жду, — сказал он.

Я посмотрела на ломаный контур его прически, на резкие черты его худого лица и снова болезненно ощутила тоску по нему.

— Я не знаю. Мне показалось тогда, что вы собирались позволить себе какую-то вольность, — пробормотала я униженно.

Его взгляд потемнел.

— Вам и сейчас так кажется?

— Нет. — Я опустила голову. — Сейчас нет.

— Ну, все равно позвольте мне сказать вам еще раз, — произнес он тихо, — что это самая последняя вещь, которая была у меня на уме: и тогда, и сейчас, и когда бы то ни было. Я удивлен, что вы обо мне такого низкого мнения.

— Нет… вовсе нет… все это было ошибкой, — сказала я, до крайности смущенная.