— Я бы хотела сказать вам пару слов, прежде чем вы приступите к своим обязанностям, сестра Kapp.
Я последовала за сестрой Бретт в ее комнату. Часы показывали восемь утра. Дневной обслуживающий персонал хирургического отделения клиники Райминстера как раз стекался на работу. Для них начинался обычный рабочий день, и я завидовала их беспечной болтовне, которая была слышна во всех коридорах.
Для меня, Дженни Kapp, все было иначе. Это был мой первый день в Райминстере, и у меня были все основания для тревожных предчувствий.
Сестра Бретт закрыла дверь. Она была крупной, немного мужеподобной женщиной с коротко стриженными темными волосами и зычным голосом.
— Ну что ж, сестра Kapp, мне сказали, что вы уже прошли один год практики. Где это было?
— В госпитале «Вестерн-Сити», в Манчестере, — сказала я ей.
Она кивнула:
— Я поняла, что вы оставили практику из-за обязанностей перед семьей?
— Да, мама умерла, и отец остался с пятью детьми на руках, не считая меня. Нэн — она вторая по возрасту — было только тринадцать, поэтому…
— Поэтому вы уехали домой, чтобы их растить, — кивнула она одобрительно. — Вам, должно быть, нелегко далось такое решение.
Ее серые глаза потеплели, и у меня на душе стало спокойнее. Мне захотелось рассказать ей грустную историю о том, как растаяли все мои иллюзии, о том, как я боролась с отчаянием и разочарованием, о моем необузданном характере, который не раз доводил до слез моих младших братьев и сестричек.
— Боюсь, я не слишком в этом преуспела, — сказала я, и комок застрял у меня в горле. Ее внезапное участие растревожило жуткую тоску по дому, которая поселилась во мне с момента приезда в Райминстер.
— Не горюйте! Я уверена, что вы очень старались, — попыталась она меня утешить. — Но меня беспокоит то, что вы не занимались медицинской практикой целый год.
— Это казалось тогда таким безнадежным! Я никогда не думала, что у меня появится возможность вернуться к работе медсестры. Трудно было предположить, что папа женится снова…
— Это был очень хороший выход из положения. — Она улыбнулась. — Одно остается для меня непонятным, сестра Kapp. Почему вы не вернулись в свой старый госпиталь, чтобы закончить обучение?
Я помедлила с ответом, чувствуя, что, если я скажу ей правду, она может с презрением отвернуться от меня. И все же я не смогла соврать ей.
— Конечно, это было глупо с моей стороны, — сказала я, — но мне не хотелось работать рядом с моими бывшими однокурсниками, которые теперь будут опережать меня на целый год.
— Да, это было глупо, — согласилась она. — Хорошая медсестра должна научиться смирению. Но помните: потерянный год сразу не наверстаешь. А теперь идите на дежурство, старшая сиделка расскажет вам о ваших обязанностях.
Я вышла из ее комнаты и поправила чепец. Здесь была странная униформа: розовые халаты вместо голубых и эти ужасные головные уборы вместо обыкновенных шапочек, которые мы носили в «Вестерн-Сити».
Я прошла по коридору и открыла дверь в палату. Там я встретила старшую сестру-сиделку. Она оказалась темноволосой и очень живой, а язык у нее был острый, как скальпель. Она окинула меня оценивающим взглядом и послала помогать развозить завтраки на тележке. Первые пять минут я была слишком занята тарелками с кукурузными хлопьями, чтобы смотреть по сторонам, но постепенно освоилась и смогла внимательно оглядеть палату.
Это было продолговатое, очень светлое помещение с большими окнами, открывающими прекрасный вид на живописные крутые улочки Райминстера. В палате я насчитала двенадцать коек. Десять из них были заняты. Некоторые больные, недавно прооперированные, лежали с капельницами. Но большинство казались почти совсем выздоровевшими.
Одна из женщин обратилась ко мне:
— Послушайте, сестра, не насыплете ли вы немного моих хлопьев на подоконник для воробьев? Но только постарайтесь, чтобы не заметила главная сиделка! Видите, малютки уже ждут своего завтрака!
Я несколько нерешительно выполнила ее просьбу. Она сама была похожа на птицу, глаза ее были, словно черные бусины, а нос напоминал клюв.
— Иногда они залетают прямо сюда и садятся на мою кровать, — прошептала она. — Старшей сестре-сиделке это не нравится!
Я решила, что она эксцентрична, но безобидна, и пошла дальше со своей тележкой. На третьей кровати лежала полная, веселая на вид женщина. Она взглянула на меня поверх своей газеты и дружески подмигнула:
— Привет, душенька! Вы новенькая, так? Я Эди Литтл. Вот, читаю еженедельную таблицу выигрышей лотерей. Они все смеются надо мной, а сами только и ждут, чтобы я выиграла!
В палате вместе со мной работали еще две такие же сестры-сиделки. Сестра Пиннок была высокой блондинкой, прекрасно сознающей свою броскую красоту и элегантность, и это меня раздражало. Сестра Дашфорд, прямая, вежливая, с мягкой речью, обладала на редкость невозмутимым характером. Мы втроем представляли собой весьма пеструю команду, и я гадала, как сложатся наши отношения в дальнейшем.
После завтрака меня и Дашфорд послали мыть клеенчатые простыни. Радуясь, что мне выпала простая работа, я трудилась, словно негр. Линда Дашфорд рядом со мной явно не страдала от перенапряжения.
