Медсанбат - [38]

Вот подошла автомашина с ранеными, а Наталья Трикоз уже спешит к Шевченко.

— Товарищ лейтенант! Фирсанова нужно заменять!

— А что с ним случилось?

— Едем, значит, мы с ранеными, а он вдруг как затормозит! Раненые ругаются. Я и еще несколько бойцов выскочили ив машины. «Немец под машиной!» — говорит Фирсанов. Заглянули под машину. Никакого немца там нет и следов не видно. «Спит на ходу, вот и почудилось!»— сердились раненые. А Фирсанов оправдывался, мод, видел немца.

— Понятно, — сказал Шевченко. — Переутомление. Передайте ему, пусть ложится спать. Фролов поедет.

Не все медсанбатовцы могли позволить себе поспать даже два часа. Особенно трудно приходилось хирургам. Горяинов даже использует пятиминутный промежуток между операциями.

— Отдохну, пока раненый заснет, — сказал Горяинов старшей операционной сестре Людмиле Лебедь и пошел в предоперационную. Падает на ящики и мешки с перевязочным материалом.

Людмила дает наркоз раненому.

— Нюхайте, нюхайте, — гладит она его по щекам, — Ведь приятный запах, правда? Дышите глубоко, медленно. Вот так. Сейчас вы заснете...

Людмила садится у изголовья. Как она устала! Сегодня уже двадцать первая операция! И все тяжелые. Раненый закрыл глаза, стал дышать ровнее. Шайхутдинова будит Горяинова.

— Дома часами спишь — не высыпаешься, а здесь достаточно и десяти минут, — сказал Горяинов, взглянув на часы. — Приглашайте ассистента.

Людмила смотрит на руки хирурга. Они большие, но ловкие. Ей кажется, что пальцы его постоянно двигаются.

«Из него бы вышел знаменитый пианист, — думает Людмила. — Нет, надо родиться хирургом. Только искусная кружевница сумеет так шить и завязывать узлы вслепую, как делает он. А какой глазомер, зоркость! Недаром его называют фокусником в хирургии».

Да, хирурги делали чудеса на фронте. Сколько они вернули в строй раненых бойцов!

Пришла Снегирева. Глаза ее, как всегда, сияли, несмотря на то, что смертельно хотелось спать.

— Начинается операция...

— И этот будет жить! — В состоянии возбужденного утомления Горяинов поднял руку. — Давайте следующего. А мне ванночку.

Шайхутдинова поставила тазик с водой, и Горяинов начал плескаться руками.

— Старшая сестра! Пожалуйста, принесете мне брошюру Сергея Сергеевича Юдина. Как-нибудь выберу время и сегодня прочитаю. Большой хирург! Большой! Как нужна сегодня эта брошюра!

Людмила знала, что Юдин пишет о том, как снизить послеоперационную смертность у раненых в живот. Брошюра поступила в медсанбат вчера, и Горяинов только бегло просмотрел ее.

В перерывах между операциями и сном Горяинов ее изучит, затем выберет свободное время и проведет занятие.

7

Мороз крепчал.

Полуторка Кукольника привезла двух замерзших раненых. А попробуй спроси с него. Сопровождающего санитара не было.

Шевченко побежал к Травинскому.

— Дальше так нельзя — На его лбу вздулась жилка. — Машины не дрова возят! Раненых! Им в пути следует оказывать медицинскую помощь! Когда же, наконец, их будут сопровождать? На каждой санитарной машине должен быть санитар или сестра.

Такое бесцеремонное обращение подчиненного взбесило комбата. Он стал похож на окуня, выброшенного на берег. Прежде чем осадить лейтенанта, беззвучно глотал воздух и выпученными глазами смотрел на Шевченко.

— Вы куда пришли?! — наконец произнес Травинский. — На посиделки? Или в кабинет командира?

Но его строгий официальный тон ничуть не смутил Шевченко.

— К вам пришел. Люди гибнут в пути!

— Вон отсюда! — теряя самообладание, прошипел Травинский и вяло опустился на стул. — Мальчишка! Ты допрыгаешься, что тебе не будет места не только в медсанбате, но и на передовой!

— Вы меня не пугайте, а давайте людей, которые будут в пути сопровождать раненых!

— Это что — ультиматум?! — Травинский снова вытаращил глаза.

Лейтенанта захлестнула такая ярость, что он еле сдержался, чтобы не нагрубить комбату. Терпеть такое положение — преступно. И Шевченко решил: больше по этому вопросу разговаривать с ним не станет.

— Не вернете моих людей — буду обращаться к вышестоящему командованию!

— Травинский подскочил, как ужаленный.

— Водителей, у которых в машине замерзнет хоть один раненый, буду отдавать под трибунал! — заорал Травинский. — Так и передайте всем! Вздумал жаловаться! Вчера четыреста человек поступило. Люди не спят сутками, падают от усталости! Пятьдесят человек необработанных в госпиталь отправили. А он пришел угрожать! Да я тебя в бараний рог сверну!

— Я вам докладывал: вчера привезли троих замерзших, сегодня двух. А почему? Их никто не сопровождал. А водителю надо за дорогой смотреть. Морозы до тридцати градусов. Коробки на кузовах фанерные. Я настаиваю вернуть мне девять человек. Вернее, восемь, Титова, понятно, взять нельзя. Он возле движка.

— Ни одного! — отрезал Травинский. — И оставшихся санитаров возьмем. Можете идти!

Шевченко еще несколько секунд смотрел на комбата с бледным и перекошенным от злости лицом, затем повернулся и вышел.

Травинский долго метался по комнате, толком не зная, как наказать Шевченко.

Вечером Павел встретился с Криничко. Тот, мягко улыбаясь, положил руку ему на плечо.

— Ты что же, решил жаловаться? — спросил он.