Медовый месяц Золушки - [11]

Имя, каким теперь велено было называть Золушку, никак не хотело запоминаться, входить в привычку.

- Не нужно забывать, мадам, - сказал с лестницы принц Лариэль. - Зо… вы уже не дождетесь!

В два прыжка очутился он перед вельможной толпой, которая истомилась наверху в ожидании. Попросил ее, притихшую тревожно, чтобы остались здесь только члены Совета. Больше половины присутствующих стали спускаться с разочарованным видом: почему-то они думали, что их чины и титулы позволят им участвовать… мысленно они обзывали принца молокососом, но не могли не почувствовать: сегодня он уже какой-то иной, этот юнец, совсем по-другому держится…

Просто клейменая какая-то: вот принцесса уже - а все равно неудачница! То ли дело - вы, мои сладкие: к вам графский титул так и прилип сразу, за милю видно - графини!

Колетта и Агнесса полностью были согласны с этим… Но мысль о том, что они здесь - гости, а эта Зо… - хозяйка все-таки и принцесса, незатухающим углем жгла внутренности… К тому же ясно сказал королевский сын: она - просто чудо! Уши в трубочку сворачивались - слышать такое… Так ли говорят про них самих Арман и Эжен? И, кстати, почему эти женихи - столь незаметные члены Совета, что принц с трудом припоминал их?

Он был стремителен, насмешлив, полон жизни, в нем ощущалась какая-то скрытая до поры пружина.

Первые слова его были про здоровье отца (об этом мы уже слышали) и про то, что разболевшийся король поручил ему занять его председательское место в этом заседании… и вообще настроился передавать Лариэлю корону!. Да-да, при жизни еще… не потом когда- нибудь, а вскоре!

Принц расхаживал перед ними, сидящими: он только что - из седла, ему надо было размяться. Неожиданно он похвалил весну, погоду, деревья, на которых появилась уже молодая листва, и тепло отозвался о птицах - за то, что они своевременно, без опоздания, вернулись в Пухоперонию из жарких стран…

Свое мнение о весне он предложил высказать старому Нанулле, министру финансов. Тот долго не понимал, чего от него хотят, а потом все-таки выдавил из себя: да-да, согласен, весна недурна, он, пожалуй, готов поддержать такую весну, если большинство - того же мнения…

Такое вот странное начало. Никто не понял, как от весны принц перескочил к идее о том, чтобы убрать из Свода законов параграф о смертных казнях и чтобы прямо сегодня отправить на пенсию палача… Лица у всех сделались озабоченные. Генерал Гробани сказал: если преступники и смутьяны лишатся страха, тогда общество лишится покоя! И все загудели одобрительно: это было сказано хорошо, крепко, просто, но до молодого королевича не дошло почему-то…

Ни с того ни с сего поддержал принца тот, от кого меньше всего этого ждали, - барон Прогнусси (специальностью его считались "справедливость и общегуманные вопросы"). Этот человек в зеленоватых очках восседал, если присмотреться, на особом стуле - двухэтажном. Такие стулья делают для карапузов, еще не очень умеющих ходить, чтобы они могли чувствовать себя на равных с большими за общим столом. Дело в том, что барон был карлик: мужчинам среднего роста макушка его доставала до живота. Природа распорядилась насчет него как-то уж очень обидно… А вот прозвище барон имел длинное, забавное, но не очень, и граждане всегда выговаривали его одним духом, без запинки и только шепотом: "Сточетыресантиметрастраха"…

Кто-то решил (уже довольно давно), что на справедливость и гуманность в Пухоперонии - этих 104-x сантиметров достаточно… Так вот, карлик сказал своим шелестящим, вечно утомленным голосом:

- Вы, генерал, нашего принца не запугивайте… Ему надо красиво начать… не мешайте. Никто не лишится ничего… Поаплодируем, господа, благородной гуманности нашего принца, его высоким душевным качествам!

Захлопали вяло, но острый взгляд барона-карлика и его сухие, громкие, как выстрелы, аплодисменты прибавили твердости всем - и они целую минуту хлопали. Возражавший генерал - тоже.

Нетерпеливым ударом ладони по столу принц остановил эти приветствия:

- Полно, - за что? Про казни я сказал потому, что подумал о своей принцессе: не позволит Анна-Вероника устраивать их! И не надейтесь! Отец тоже ведь делал это против своей воли… только вашим уговорам уступая… Хлопали вы, таким образом, моей жене, господа: казни в Пухоперонии прекращаются с ее появлением! Знаете, мне вообще кажется: если меня в королевских делах не туда занесет - она поправит!

Да, да, я - серьезно… Это даже в танце можно почувствовать: она вам просто не даст погрешить против музыки… уверяю вас… даже если медведь вам на ухо наступил. Никто из вас не танцевал с ней? Ах да… я не отпускал же ее ни с кем, жадничал, - вы при всем желании не могли… Кстати, господа: если кого-то из вас я не успел еще представить принцессе, вы подойдите потом, когда мы вместе будем, - я никому не откажу, познакомлю… - лицо принца светлело, когда он говорил это.

(Нет, что ни говорите, - странное направление приобретал нынешний Совет Короны: сперва - о весне… теперь - о жене…)

В этот момент появилась запоздавшая тетя Гортензия - сестра покойной королевы. Она не извинялась - наоборот, ей казалось неприличием, что Совет решились начать без нее: