Медовый месяц - [55]

– Вот почему ее зовут Спунер,[50] – шепнула я Дел, которая шикнула на меня в смысле: отнесись к этому серьезно! И когда Царина подошла и села на кровать, по-прежнему работая ложкой, мы с Дел смогли поближе полюбоваться – сквозь кружевную бахрому – ее прелестной крохотной татуировкой в виде сердечка над прелестной левой лодыжкой.

– Иди сюда, сладкий, – позвала она Мака. Дел смотрит на меня так, словно говорит: как можно, мы ведь здесь! Мак подходит и садится рядом с Цариной. Несколько мгновений проходит в молчании, и мы думаем, что они целуются, но потом слышится звяканье ложки о зубы, и понимаем, что она набила ему рот мороженым. После чего раздается ее голос – как будто с ложкой во рту:

– Хочешь, я угощу тебя, сладкий?

Следует еще более долгая тишина, и я думаю: черт возьми, она снимает с него брюки.

Но тут Мак говорит:

– Нет, спасибо. – И мы с Дел переглядываемся, выпучив глаза, как блюдца, и чуть не умирая в ожидании. Потому что это «нет, спасибо», по-видимому, относилось к еще одной ложке мороженого.

И тут Мак медленно, запинаясь, говорит – как иной сказал бы: «Отведите меня к вашему вождю», приземлив свой звездолет в прекрасном новом мире:

– У меня есть женщина.

Царина хохочет:

– У меня тоже. Тебе придется придумать что-нибудь поинтереснее, сладкий. Ты расскажешь мне о ней? Тебе нравится ее трахать? Хочешь, я расскажу тебе о своей?

Мы с Дел смотрим друг на друга так, словно спрашиваем: под каким кайфом эта баба? Да она просто проститутка!

Снова возникает пауза, и снова мы думаем, что сейчас упадут брюки, но тут Мак неожиданно вытаскивает из шляпы кролика.

– Ты не поняла, – говорит он. – Я влюблен.

Он говорит это так, словно ему всего четырнадцать лет, словно он легко раним, испытывает сомнения, в чем-то нуждается и все такое прочее, и до меня вдруг доходит, что он тоже человек. Это открытие меня потрясает.

Но прежде чем переварить все это, я замечаю, что Дел как будто схватила судорога, и мне, вероятно, нужно оттащить ее в «скорую помощь» с сотрясением мозга от верности Мака. А Царина топает своей маленькой ножкой в маноло прямо у головы Дел. Царине не нравится это признание в любви. Совсем не нравится.

– С тобой скучно, – говорит она раздраженно. – Ты скучный!

Это оказывается для Дел уже чересчур: она высовывает руку из-под кровати, хватает маленькую татуированную лодыжку и, пока Царина плюется, лягается, визжит и дергается, просто держит эту лодыжку, а потом вылезает из-под кровати вся, как мальчишка на дельфине, и, поднявшись, заявляет Царине:

– Это с ним тебе скучно? Это мне с тобой скучно! Ты самая скучная зануда, какую я только знала!

Мак извинился за Дел, но, по-моему, он одурел от всего этого. Он, как только увидел Дел, повалил ее на кровать и обнял – об этом я могла судить по исчезновению их ног.

– Ха! – говорит Царина.

– Ха! – говорит Дел.

– Счастлива? – говорит Царина.

– Как свинья в навозе, – говорит Дел.

– Это уж точно, – говорит Царина и вдруг переключается совершенно на другой канал. – Ты куришь травку? – спрашивает она и плюхается на кровать вместе с ними. – Мне нравится твое платье. От кого это? Симпатичное. – Просто ночь и день.

А я тем временем лежу под кроватью, пытаясь сочинить сценку своего выхода. Ничего не получается. Но мне не стоит беспокоиться, потому что наверху слышится шепот и в проеме между кружевной бахромой и полом появляется лицо Мака.

Он несколько мгновений смотрит на меня, и я говорю:

– Медовый месяц – чертовски трудная штука. Столько ожиданий, но нередко он приводит к определенному… напряжению.

Мак спрашивает:

– Где твой возлюбленный?

И я вдруг подумала, что он имеет в виду Алекса. Я подумала, что он имеет в виду Алекса!

Пол и Флора выследили меня у Мака и заявились вместе, чтобы посадить в такси и вернуть в отель. В такси я поведала Флоре о дезертирстве Эда. Я ожидала, что она начнет свое «О! Боже! Мой!», но она лишь нахмурилась.

– Что? – спросила я.

– Это он из-за Алекса сбежал?

– Нет, – сказала я. – Он не знает.

– Подсознательно наверняка знает. На это мне нечего было ответить. Пол с некоторой тревогой проговорил:

– Послушайте, послушайте, девочки. – Пол терпеть не может ничего реального.

Я сказала:

– С Эда хватило и так, поскольку я опоздала на самолет, а тут еще вы все нагрянули и… Эта история с Маком и все прочее. Я просто останусь в отеле, и он, вероятно, когда-нибудь вернется. Он не мог далеко уйти. Он не мог запрыгнуть в самолет и вернуться в Лондон. В нем нет такой свободы духа. Он дождется даты обратного вылета.

– Он здраво относится к деньгам, – заметила Флора.

– Упаси меня бог от всякого, кто здраво относится к чему-либо, – сказала я.

– Ты ужасна, – сказала Флора.

– Тебе не приходится жить с ним.

Пол перевел взгляд с одной на другую и проговорил:

– Близкие отношения – это кошмар.

– Значит, все эти клятвы, что мы выслушали, – они ничего не значат, так получается? – спросила Флора.

– Я не из тех, кто все бросает на полпути, – сказала я. – Я собиралась в Мексику. И клятвы кое-что для меня значат, но, когда доходит до дела, оказывается, что реальный мир – это одно, а бумажка – совсем другое. Этого-то все и не хотят признать, так? Вот почему столько браков распадается от первого дуновения ветра. Я хочу сказать, что люди полны благих намерений, но благие намерения – это одно, а… Знаете, благими намерениями вымощена дорога в рай – или как там говорят.