Медный Аспид - [57]

– У нас традиция каждые выходные собираться и устраивать праздник живота, – пожала она плечами и тут же бросилась к печи, где из кастрюль принялась вытекать кипящая вода.

– Хочу помочь, – сказал Дэймос, вынимая ещё горячее яйцо из воды, стукнул о столешницу и принялся чистить. – В качестве благодарности за то, что позволили оставить Зэвана у вас.

– Тогда снимайте свою дорогущую рубашку, пока мы её не забрызгали. Наверху есть вещи Зара, переоденьтесь.

– Я могу готовить без рубашки.

– У меня нет на это времени, я ничего не успеваю! – вновь бросаясь к чугунку, крикнула она.

Интересно, это от печного жара у неё так щёки раскраснелись?

– Я могу остаться на обед? – на всякий случай уточнил Дэймос.

– Разумеется, не выгонять же вас после этого.

– Отлично, но сначала позвольте отлучиться. Хочу навестить Зэвана.

Она неопределённо махнула рукой, отпуская его, и вновь бросилась к печи.

Глава 29

Он лежал на кровати слабый, болезненно серый и пугающе тихий. На костлявом предплечье чернел номер, словно намеренно выставленный напоказ. Взгляд цеплялся за него, и как бы Дэймос ни отворачивался, въевшиеся в плоть цифры вновь оказывались перед глазами.

Заклеймённый с острова Арант не имел имени. Родившись, он получил номер и с тех пор отзывался на него. Являясь относительно удачным результатом эксперимента без явных физических дефектов, он сумел пережить большинство своих братьев и сестёр уже на этапе отбраковки. Крепкое здоровье и выносливость помогли ему выжить в учебке Заклеймённых. Гибкий ум и терпение позволили стать Заклеймённым и не умереть от рук своих или на задании. Но крепкого тела и собранных по крупицам знаний недостаточно, чтобы пройти чистку.

Чистка вымывала из разума все посторонние мысли. Заклеймённый не мог лгать или утаивать что-либо от своих хозяев. Олень считал это абсолютной верностью и жестоко наказывал всякого, кто смел нарушить его стройную теорию.

Александр Кайт дал номеру имя. Дал номеру книги и собеседников. Дал номеру стимул жить и бороться за эту жизнь. Из всех, кто примкнул к Чёрному волку, Зэвану, пожалуй, приходилось сложнее прочих.

– Чего ты вздыхаешь? – разлепив сухие губы, спросил Зэван.

Веки раскрылись, и жёлтые с золотыми искрами глаза уставились на Дэймоса.

– Хм, так ты не сдох? – потирая щетинистый подбородок, ухмыльнулся он.

Смешок у Зэвана вышел тихим и задушенным, лишь уголки губ дёрнулись.

При встрече люди инстинктивно пытались приписать его необычную внешность к какой-нибудь из асовских народностей. Золотистый загар и острые черты лица делали его похожим на выходца северных регионов Скарры. Но вот острые лэртские уши и фридский хвост разрушали эту стройную теорию, оттого Олень подрезал их.

– Чего хмуришься? – устраиваясь поудобнее на белоснежных простынях, спросил Зэван. – У тебя, как у собаки, верхняя губа дёрнулась, словно вот-вот зарычишь.

– Да так, мысли всякие в голову лезут.

Тот кивнул и, взяв дрожащей от слабости рукой стакан воды, вздохнул.

– Ну, чего тебе надо? Ты ведь не по доброте душевной меня вытащил?

– Ты слышал что-нибудь о союзниках Ка… – невольно запнулся он. – Чёрного волка?

– Ничего хорошего, – осторожно отпивая, отозвался Зэван. – В последние месяцы их косят как траву. Я пытался держаться подальше от этого, но сам понимаешь. Приказ есть приказ.

– Кто-нибудь остался?

– Из тех, о ком я знал, никого.

Зэван увел взгляд в сторону, рассматривая хлопья снега, что собирались в небольшой сугроб за окном. Тяжело вздохнув, он с неохотой произнес:

– Боюсь, они добились своего. Будь Чёрный волк жив, он бы не допустил подобного.

– Он сам попросил меня организовать нападение для него и проконтролировать, чтобы ни Магистрат, ни Серые не заподозрили двойной игры, – сцепив руки в замок, Дэймос нахмурился. – Не мог он так глупо умереть. Быть может, он усомнился в своих союзниках и решил руками Серых устроить чистку?

– Вспомни об этой теории, когда они придут за тобой, – хмыкнул Зэван, раскручивая остатки воды в стакане. – Так ты ради этого вытащил меня?

– Не совсем. Дело есть.

На столе появилась большая разделочная доска, а на ней рыба. Кайт начала чистить чешую так, словно эта несчастная рыбина была виновата во всём зле, что творилось в мире.

– Я пришёл поговорить о стрелке, – не отрывая взгляда от многострадальной рыбы, начал он. – Вы, должно быть, слышали о его деяниях.

Чешуя летела во все стороны, при этом большая часть оставалась на шкуре, вздыбившись и игнорируя все попытки девушки её убрать.

– Угу, – отозвалась Кайт.

– Не так давно он объявился в столице.

Не преуспев с чешуей, она принялась обрезать плавники. Тупой нож не брал шкуру, и пришлось пилить жёсткие плавники.

– Пожалуйста, прекратите, на это невозможно смотреть!

Кайт подняла удивлённый взгляд.

– Простите?

– Кто учил вас чистить рыбу? Вы ведь почистить её пытаетесь или посмертно изувечить?

– Почистить, – покраснела она.

– Дайте сюда.

Забрав нож, он подвинул к себе доску.

– У вас есть чем заточить?

Покопавшись в выдвижном ящике, она достала порядком сточенный брусок абразивного камня.

– Каперс целыми днями ошивается у вас, неужели не нашёл пяти минут наточить нож?