Медные колокола - [61]

Я-то, может, ещё и сумею забраться на скалу или дерево, спасаясь от хищников, и Ванятку, скорее всего, втащу; кот, ясное дело, залезет сам. Но вот лошадям мне не помочь…

— Нет, — отдуваясь, ответила кобыла, — не тупик. Хитрец ведет нас туда, где безопасно.

— А откуда он может знать, где тут безопасно? Погоди-ка, он что, прежде бывал в этих местах?

— Бывал, не бывал — не знаю. Но нам — туда.

Я обреченно махнула рукой. У лошадей, конечно, прекрасное чувство направления, но это только в том случае, если они находятся в привычной для себя местности. В противном случае всё, на что они способны — это вывести к воде и к жилью. Если очень повезет.

Конечно, можно допустить, что Хитрец когда-то раньше бывал в этих краях. Но даже в этом случае он вряд ли может знать все здешние тропинки и потайные пути.

Жеребец перешел с рыси на шаг. Теперь он, звучно хлюпая, шагал прямо по воде разлившегося ручья. Тинка молча брела за нами. Плюхнувшийся на ее спину Горыныч немного меня успокоил, сообщив, что никакие волки им поблизости не обнаружены. Может, чего повкуснее нашли? Или вообще они не нам выли?!

Тем временем, склоны ущелья раздвинулись, стали более пологими, и через некоторое время мы очутились в окруженной холмами лощине. Но это было всё, что я сумела различить в почти полной темноте, как ни таращилась по сторонам.

По-прежнему не обращая особого внимания на мои робкие попытки управлять им с помощью повода, Хитрец уверенно продвигался вперед. Казалось, темнота его нисколько не смущала. Иногда он даже ненадолго переходил на рысь, не боясь ни споткнуться, ни свалиться в какой-нибудь овраг. Ванятка сладко спал, угнездив лохматую голову на моем плече.

Меня потихоньку начало охватывать отчаянье. Беспросветная темнота вокруг сулила новые тревоги и опасности, от которых я уже была не в силах оборонить доверившихся мне друзей. У нас почти не осталось еды, от голода и усталости кружилась голова. Я знала, что то же самое испытывают и мои терпеливые спутники, но ничем не могла им помочь. Это угнетало меня более всего.

Всё, что нам осталось — это бессмысленно и бесцельно двигаться вперед до тех пор, пока мы все окончательно не свалимся с ног.

Неожиданно я поняла, что еду вдоль глухой отвесной стены с зазубренным верхом, довольно высокой, сажени в две. На ощупь она была деревянной, круглящейся под рукой, гладко ошкуренной. Частокол?!!!! Жильё?! ЛЮДИ!!!

Я принялась вертеться в седле, пытаясь сообразить, где тут ворота, в которые можно хорошенько постучать, как вдруг Хитрец развернулся головой к забору, привстал на дыбы и шарахнул по нему подкованными копытами. Бумкнуло неслабо, так, что гул, похоже, разнесся по всей лощине. Часть тына зашаталась и…бесшумно исчезла!

Ворота?! Или…не совсем ворота?

Через образовавшийся не то проём, не то пролом мы въехали на неширокий двор, на противоположной стороне которого скорее угадывались, нежели виднелись какие-то тёмные приземистые строения, прилепившиеся к крутому склону холма. Я в нерешительности натянула повод, но Хитрец нетерпеливо фыркнул и решительно двинулся направо, плечом толкнул легко распахнувшуюся высокую дверь, и мы очутились темном, пахнущем лошадьми и сеном помещении. Лёгкое вращательное движение кистью руки — и над нашими головами засиял яркий «светлячок», осветив просторную пустую конюшню.

Я спешилась, обняла коня и прижалась лицом к его умной морде.

— Хитрец, мальчик мой, спасибо, что ты нас сюда вывез. Прости меня, что я в тебе сомневалась, хорошо? Простишь?

Конь умиротворенно подышал мне в шею. Пожалуйста, пожалуйста, очень рад. Хорошо, хоть не особо мне мешали вас, бестолковых, спасать!

Я быстро расседлала лошадей. Жеребец по-хозяйски уверенно сунул голову в пузатую бочку, стоявшую в углу, и со вкусом захлюпал. Затем, уступив место у водопоя скромно стоявшей у входа Тинке, он ушел в дальний угол сарая и зашуршал там сеном. Однако парень не теряется! Похоже, мне придется объясняться с хозяевами дома не только из-за сломанного забора, но и по поводу самоуправства в конюшне.

Больше всего на свете мне сейчас хотелось рухнуть на кучу соломы, завернуться с головой в одеяло и заснуть. Но нам с Ваняткой было необходимо поесть, да и переночевать мальчику лучше бы в тепле. Поэтому я забросила на плечо свою заветную сумку с зельями, мешок с одеялами и остатками крупы, подхватила под локоть пошатывающегося сонного Ваньку, пожелала Хитрецу и Тинке спокойной ночи, вышла на улицу и, подгоняя «светлячок», побрела к низкой широкой избе, неприветливо смотрящей на нас темными глазами окон. За нами потрусил Степан, уже успевший задавить и слопать мышь-другую. Горыныч тоже не отказался от пойманного котом угощения и с набитым клювом пожелал нам удачи.

Проходя через двор, я решила оценить нанесенный частоколу ущерб и направила светлячок к дыре, через которую мы сюда попали. Яркий огонек услужливо скользнул к ней и осветил…высоченные плотно подогнанные друг к другу тесаные бревна, между которыми не смогла бы просочиться и мышь, не то, что пара коней с всадниками!

Я изумленно потрясла головой. Ничего себе! Подойдя, я потрогала забор, затем колупнула его ногтем. Надо же! И на ощупь ведь настоящий, не морок какой-нибудь.