Медноволосая девушка. Калмыцкие народные сказки - [76]

Подходит вечер. Больше ничего не готовят. Все сидят голодные. Настала ночь. Постелили кошму. Ложатся спать. Мальчик лег рядом со стариком. Через некоторое время начал мальчик храпеть, а сам одним глазом все поглядывает. И видит: встала старуха и начала готовить тесто. Сделала три тогаша и положила их в жар очага против каждой из трех ножек тагана. Мальчик все видит, а сам храпит. Вдруг он встал и вышел из кибитки.

«Что он еще затевает? — думает старуха.— Да нет, наверное, ничего, наверное, просто вышел на двор».

А мальчик нашел палочку, обстругал ее, сделал на нее шор. Потом вошел в кибитку и лег на свое место. Лег и говорит:

— Аава, вы спите?

— Нет, не сплю,— отвечает старик.

— О да, конечно, верно ведь говорят люди: от старого человека сон бежит. Давайте коротать ночь. Расскажите мне о старине. Ведь вы, наверное, знаете много интересных историй.

— Увы, увы, мой мальчик, я ничего не знаю и не умею рассказывать.

— Ну что ж, а я знаю. Я не знаю, что было в старину, но могу рассказать, что сейчас делается.

— Рассказывай, мальчик, рассказывай.

А тут подошло время поспеть тем трем тогашам, которые старуха положила против ножек тагана. И мальчик начал:

— Было нас у отца три сына. Росли мы без матери. Вот выросли мы, а ничего у нас нет: ни скота, ни одежи. Пришло время отцу умирать. И он, как это принято, стал делить между нами тремя свое наследство. А делил он между нами то, что у нас было. В кибитке нашей стоял только таган. И вот три его ножки отец и стал делить. «Вот тебе, мой старший сын, вот тебе, мой средний сын, вот тебе, мой младший сын»,— говорил он, указывая на ножки тагана. И каждый из нас потом под своей ножкой готовил себе тогаш. Я сейчас покажу вам, аава, как это было.

И мальчик встал, В руке он держал шор.

— Моя ножка была вот тут,— продолжал он,— вот здесь я готовил свой тогаш. Когда он был готов, я брал шор, вот так, накалывал его и доставал из жара... Ой, аава, что это такое? Я вам показывал, как я это делал раньше, у себя в кибитке, и вдруг достал горячий вкусный тогаш! Как интересно! Откуда он здесь, аава?

— А я почем знаю,— буркнул старик.

— А старший мой брат готовил свой тогаш вот здесь, около этой ножки...

И мальчик вытащил из золы второй тогаш.

— Ой, аава, смотрите! Еще одни тогаш! Откуда они берутся? Странное дело... Да... А средний мой брат вот здесь готовил свой тогаш... О, как это удивительно! Целых три тогаша! Аава, посмотрите! Что за чудо! Откуда они?

— А я почем знаю,— снова мрачно сказал старик

Мальчик и тогаши положил в хурджин. Положил, лег и захрапел.

Тогда хозяйский сын подполз к матери и говорит:

— Этот шулма и завтра от нас не уйдет. Он заставит нас и завтра голодать, как сегодня. Что бы ему такое сделать? Пойду-ка я убью его коня!

Тогда мальчик вдруг вскочил, незаметно взял горсть золы и побежал на двор. Там он поменял местами своего коня и хозяйского. Тот тоже был рыжий, но без лысины на лбу. Мальчик сделал ему золой лысину, а лысину своего коня присыпал землей. Вернулся обратно и лег.

Встал хозяйский сын. Он замотал чумбур вокруг шеи коня с лысиной и задушил его. Потом вбежал в кибитку и закричал:

— Мальчик, мальчик, иди сюда, смотри, что случилось! Твой конь запутался и задушился!

— А какой конь задушился,— медленно, будто сквозь сон спрашивает мальчик,— тот, у которого лысина от природы, или тот, у которого лысина от золы? Если с природной лысиной, то значит мой.

И он повернулся на другой бок и захрапел.

Тогда хозяйский сын выскочил во двор и потер тряпкой лоб задушенного коня. Со лба слетела зола, и не стало никакой лысины.

— О, и здесь он нас обманул, проклятый шулма!

А под утро, когда чуть посветлел восток, старик говорит старухе:

— Наше пастбище истощилось, вся трава выбита, надо нам перекочевать на другое место. Приготовь что-нибудь на дорогу.

Он встал и начал укладываться. А старуха развела огонь и начала жарить жирную баранью грудинку.

Мальчик приоткрыл один глаз. Старуха жарит. «Пусть дожарит, тогда я встану». А старуха жарит грудинку и все поглядывает на мальчика, как бы он не проснулся. Вот мясо и готово. Вдруг мальчик встал. Старуха быстро спрятала мясо за пазуху. И стоит, наклонившись вперед, чтобы горячее жирное мясо не жгло ее тело.

— Вы, аава, я вижу собираетесь перекочевывать,— говорит мальчик.— И я тоже собираюсь от вас уезжать. Хорошо у вас погостил. До свидания, аава, будьте здоровы.

Он попрощался с сыном и с дочерью старика и шагнул к старухе.

— До свидания, ээдже, я еду домой.

— До свидания, до свидания, передай от нас привет ханскому улусу.

— О ээдже, я вас так полюбил. Ведь я не помню свою мать. Вы для меня все равно что родная мать. О ээдже, поцелуйте меня в щеку.

— О, ведь и ты мне все равно что родное дитя,— ответила старуха и поцеловала его.

Тогда мальчик обнял старуху, прижал ее к себе в говорит:

— Если бы была жива моя мать! Она так же приласкала бы меня, как вы сейчас!

А когда он прижал к себе старуху, горячее мясо коснулось ее тела и стало ее нещадно жечь. Старуха хочет вырваться, а мальчик не отпускает и говорит:

— Как мне хорошо около вас, о ээдже!

Старуха не вытерпела боли, выбросила из-за пазухи грудинку и сказала: