Медновласая - [3]

Он кивнул.

— Ты была нагой. Генерал Мартенс не захотел говорить в домике — боялся подслушивающих устройств, настоящий параноик в этом отношении. Мы прошли большой луг и поднялись на холм. Я сел там на камень, а он на упавшее дерево. Я хотел было сесть рядом, но он не желал, и поначалу я его не понял. Позже до меня дошло — он боялся, что я это выхвачу.

Она засмеялась.

— Что я и сделал, в каком-то смысле. Он показал его мне, но не хотел, чтобы я до него дотрагивался. Я Президент, черт побери, а он пытался мне приказывать. Я заставил его отдать это мне и оставить меня с этим наедине. Я сказал, что верну это назад, когда основательно познакомлюсь.

Потом я сидел там на камне и следил, как он идет назад к домику — назад в свой голубой служебный «Шеви», принадлежащий ВВС. Я вертел и вертел Изменитель в руках и думал: «Бог мой, этот помощник Президента пусть пока забавляется. Но все лишь вопрос времени».

— Vhat ahbawt mee? (А что же я?)

— Я дойду до этого. Там стоял большой клен. До него было пятнадцать-двадцать футов от места, где я сидел, и листья густо лежали вокруг. — Он сделал паузу, припоминая. — Половина листвы опала, примерно. Когда машина генерала въехала в лесок, я посмотрел на них. Не знаю почему, но посмотрел. Наверное, я что-то услышал.

Он помолчал, покашлял.

— Вдруг они зашевелились, задвигались. Ветер был очень слабым, так что не в нем было дело. Там что-то было под листьями, и мне думается, что я стиснул Изменитель рукой. Должно быть, так, потому что там была ты.

— Ahh! (Ах!)

— Да. Остальное ты знаешь. Ты также знаешь и гораздо больше. Вещи, которые ты не хочешь рассказывать, о месте, откуда ты взялась. — Он знал, что в этом пункте должен взять в руки Изменитель, но обнаружил, что не способен это сделать. Вместо этого он на него показал. — Я хочу снова изменить тебя. И ты знаешь, зачем, если ты не гораздо глупее, чем я о тебе думаю.

- 'Ou dheenk Aw dell 'ou vhife. (Ты думаешь, я скажу твоей жене.)

— Нет. Нет, я заберу его. Его и пару дюжин других вещей. Я хочу предложить тебе последний шанс. Ты хочешь остаться здесь?

— Aw douh nawt car. (Мне все равно.)

— В любом случае я это обещаю. Ты всегда говорила, что не помнишь места, откуда пришла, другую вселенную. Я буду прям, потому что, похоже, это наш последний разговор. Ты лгала. Скажи мне правду, и, может быть — всего лишь, может быть — то, что ты скажешь, может поменять мое решение. Ты не хочешь попробовать?

Она снова поднялась и подошла к окну, глядя на весеннюю ночь.

— Ees zo confuse. (Все так запутано.)

Он ждал, и когда она все же не ответила, он сказал:

— Здесь три кнопки, и я не знаю, которую нажал. Я могу отослать тебя обратно. Но могу просто послать тебя куда-нибудь еще. Я не знаю. Это твой последний шанс.

— Vhas a groose. (Как грубо.) — Она повернулась, глаза ее были цвета неба и она была прелестнейшей женщиной, которую когда-либо видел новый Президент. — Nawt lak 'ou. Aw zay, 'ou vhill nawt neffer grawnt offer mee agan. (Не люблю тебя. И скажу, что ты никогда больше не будешь мне больше ничего предлагать.) — Она пожала плечами. — Dhoss bhoyes, de vhun keels de odder. Aw douh nawthing. (Те ребята, они просто убили друг друга. Я не делала ничего.)

Он сказал:

— В первый раз, когда я услышал, как ты так говоришь, я купился на это всеми своими потрохами.

Говоря это, он потянулся к Изменителю. Ее руке надо было миновать двойное расстояние, но она ударила, словно змея. Какое-то мгновение — может быть, полсекунды, может быть, меньше — она держала прибор и смотрела на Президента, наслаждаясь моментом, и глаза ее были чернее самого Изменителя, чернота, в которой танцевали красные искры. Пальцем она нажала одну из красных кнопок.

* * *

Его одежды свалились кучей. Она этого не видела, глядя лишь на нагого человека, стоявшего перед креслом. Столь высок он был, что головой почти касался потолка, и столь величествен, что, казалось, потолок поднялся, чтобы голова не коснулась его.

— За то, что ты сделала, будешь ты проклята. — Голос его был словно орга́н, рука как тиски, когда он схватил ее за горло. — И станешь пресмыкаться на брюхе своем, и станешь питаться прахом, и раздавлю главу твою пятою своей.[2]

* * *

В своей другой реальности, где Время пело, как ручей, новый Президент поднялся и встал, замерев и прислушиваясь. Деревья в далеком лесу шелестели; а на скале, что возвышалась позади него, горный баран воздел витые рога.

(C) 2001, Гужов Е., перевод.