Медиум - [14]

Сын был под стать отцу – плечистый, с могучими руками и необъятными грудными мышцами. Умишком вот только, жаль, слабоват. Очень уж любил похвастаться удалью. Однажды, пока Чонга не было, он вошел в келью, а вход загородил громадным камнем. Как ни старался Чонг попасть домой, но камень отодвинуть не сумел. В конце концов он в бессильной ярости пнул его ногой, сел на землю и заплакал..,

Горы черными громадами равнодушно взирали с заоблачных высот, и Чонг самому себе казался крошечным и жалким, будто муравей, застрявший в капельке смолы. Холод пробирал до костей, откуда-то доносился звериный вой. Наверное, волк… «Ну и пусть, – отчаянно подумал Чонг. – Пусть он придет и сожрет меня».

Может быть, он и сумел бы защититься и прогнать хищника. Он хорошо владел техникой посоха, вот только «Облачная ладонь» никак не желала даваться, даже после долгих и мучительных тренировок. Но Чонг также знал, что в бою техника значит далеко не все: необходим настрой, концентрация всей воли – то, чего сейчас как раз и не было… То, без чего боец не боец, а наполовину покойник. Не так давно ему пришлось драться против двух здоровенных мохнатых собак, накинувшихся на него, очевидно приняв за разбойника. А скорее всего их науськал богатый хозяин, решив проучить послушника-попрошайку…

Прекрасно натасканные тибетские волкодавы бросились одновременно, с двух сторон, обнажив влажиые белые клыки. Чонг ощутил их горячее дыхание у своего лица и едва успел откатиться вбок. Правое плечо тут же сделалось мокрым и горячим, будто прикоснулось к раскаленному железу. Пес сумел-таки достать когтями, но тут же взвыл и завертелся волчком на земле: палка ужалила его в болевую точку на животе. Едва Чонг успел вскочить на ноги, как другая собака вцепилась сзади в шею. Спасла только грубая домотканая одежда: страшные клыки, не успев сомкнуться, скользнули вниз. Чонг уже ничего не видел. Только глубоко спрятанный животный инстинкт вдруг прорвался наружу и помог ему крутануться вокруг оси (этому приему Таши-Галла не учил, он возник сам собой), ткнуть пса палкой в ухо и тут же другим концом нанести мощный удар в пах, после которого уже не встают.

Передышка была совсем короткой: Чонг успел лишь кое-как занять боевую позицию: невысокий юноша, не отличающийся богатырским сложением, окровавленный, с бледным неподвижным лицом и палкой в – вытянутых руках, – и огромный волкодав, натасканный на человеческую кровь, сморщив нос, демонстрирует с рычанием свои клыки размером с человеческий указательный палец… '

Если бы он снова напал, Чонг бы, наверное, не удержался. Глаза застилал туман, ватные ноги отказывались служить, раненые плечо и шею будто опустили в жидкий огонь… Нет, он бы нипочем не удержался. Но собака, поглядывая искоса на неподвижно лежавшего собрата, не стала нападать. Порыкивая, пятясь, припадая на задние лапы, она вдруг развернулась и бросилась в позорное бегство. И только тогда из-за изгороди на дорогу неуклюже выскочил хозяин и долго кричал что-то вслед Чонгу, грозя кулаком, а пес чуть ли не ползком нырнул ему за спину и там притих, словно описавшийся щенок.

Теперь же где-то в скалах неподалеку выл волк, подставив морду луне, а Чонг-по, отбросив свою палку, сидел на земле, уткнувшись лицом в колени. Что, интересно, скажет Таши-Галла, когда утром найдет его, растерзанного, несчастного, уже оледеневшего? Шевельнется ли в душе жалость? Джелгун испугается, затрясется, станет оправдываться… «Я же только хотел пошутить! Я вовсе не желал ему зла!»

Не желал… Но разве меньше от этого станет зло? Да и зависит ли оно вообще от наших желаний?

Чонг невольно вздрогнул, когда почувствовал какую-то тяжесть на плече. Подумалось: как, уже? Но это был не волк. Старый Таши-Галла сидел рядом, подобрав под себя ноги. Длинная одежда складками ниспадала вниз и расстилалась по земле, делая фигуру учители похожей на старинный колокол. Таши-Галла улыбался сочувственно и немного грустно. Ладонь его была теплой, и Чонг, решив, что его сейчас будут утешать, словно маленького, вдруг разозлился.

– Жаль, что нам нельзя носить меч, – вырвалось у него.

– А то что бы?

– Я бы убил его. – Чонг кивнул на келью, где Джелгун сладко причмокивал во сне под защитой камня.

Таши-Галла помолчал. Глаза его по-прежнему улыбались. Кажется, он нисколько не огорчился такому страшному заявлению своего ученика.

– Значит, ты хочешь смерти названому брату?

– А он мне? – выкрикнул Чонг. – Если я замерз ну или меня растерзает зверь, что вы скажете Джелгуну? Будете его утешать?

– Возможно, – не стал отрицать учитель. – Но боюсь, что мои утешения не помогли бы. Как, впрочем, и тебе, будь у тебя в руках меч.

Сказав это, Таши-Галла отвернулся. Казалось, он потерял интерес к происходившему. А что ему? Может быть, он уже унесся далеко-далеко, туда, где острые пики в вечных снегах прикасаются к холодному небу… Это нам, земным и погрязшим, путь к вершине представляется сплошным нагромождением камней, и о каждый можно споткнуться и набить себе шишку, а то и вовсе поскользнуться и улететь в черную пропасть.

– Вы могли бы наказать Джелгуна, – упрямо сказал Чонг. – Чтобы он никогда не издевался надо мной!