Медиум - [13]

Кахбун-Везунчик, вспомнил наконец Чонг. Богатый купец из Базго. Чонг встречал его караван несколько месяцев назад. Собственно, ему доводилось встречать во время своих путешествий все караваны, которые только ходили по Великому Шелковому пути – от Янцзы, через Нангчу, мимо великих озер Тен-гри и до самой Лхассы, где размещалась резиденция короля Лангдармы.

Чонг поклонился, сложив руки в традиционном приветствии.

– Доброго вам пути, милостивые люди. Пусть вам светит в дороге звезда матери Мира.

Кахбун не удостоил его даже взглядом. А юноша на передней повозке, сидевший рядом с угрюмым возницей, тряхнул черными кудрями и помахал рукой.

– Привет тебе, монах. Мы идем через перевал в Лхассу, ко дворцу Императора. А ты?

– Я направляюсь к молельне Ликир.

– Нам по пути!

Занавеска паланкина отодвинулась, и Чонга вдруг будто ожгло огнем. На него смотрели блестящие и черные, будто сама ночь, подтянутые к вискам глаза – два бездонных озера. Яркие губы – капризные, созданные для поцелуя, были чуть приоткрыты в загадочной улыбке.

– Ликир? – бархатным голосом спросила женщина. – Это маленькая молельня из белого камня у самого озера?

– Да, госпожа, – едва справившись с волнением, ответил Чонг. – Она была построена в честь Пяти Бессмертных Сестер Дакинь. К сожалению, недавно её повредил горный обвал. Мы хотим заняться её восстановлением.

– Ну ясно, – буркнул Кахбун-Везунчик. – Сейчас будешь клянчить деньги.

Чонг пожал плечами.

– Если вы пожертвуете несколько монет, то многие люди, которые придут помолиться Пяти Сестрам, останутся благодарны вам. Но клянчить я ничего не собираюсь.

– Тогда что ты тут стоишь? Иди своей дорогой.

– Прошу простить меня, милостивый господин, но я посоветовал бы вам Подождать. В это время лха бывает коварен.

– Не болтай глупостей. Чего бояться? Солнце стоит высоко, небо чистое.

Чонг с сомнением посмотрел вверх.

– Это-то и плохо. Солнце растапливает снег на вершинах, он делается рыхлым и непрочным. Иногда он скатывается вниз.

В глазах женщины мелькнуло беспокойство. Кахбун, заметив это, едва не зарычал от ярости.

– Ах ты, урод! Может, ты вовсе не буддист, а Черный маг?

Его рука потянулась к мечу, висевшему на поясе. Чонг незаметно подобрался, чуть развернувшись боком и спружинив ноги, чтобы в случае чего мгновенно прыгнуть… .

– Дядя, перестаньте, – капризно сказала женщина. – Посмотрите сами; он ещё слишком молод для мага. Впрочем, для монаха – тоже.

– Я действительно ещё не монах. Я послушник Вгорной общине Лха-Кханга.

– Я о такой не слышала…

– Она расположена высоко в горах – спокойно ответил Чонг, не выпуская, однако, Кахбуна из поля зрения. – Путь туда очень труден, и добраться можно только пешком. Ни лошадь, ни повозка не пройдут.

Кахбун-Везунчик пришпорил коня (монеты на сбруе резко звякнули) и бросил через плечо:

– Гхури, гони этого оборванца. Как бы беду не на кликал.

– Слушаюсь, господин.

Угрюмый возница взмахнул кнутом, метя в голову Чонга. Тот сделал неуловимое движение в сторону, но удара не последовало: парнишка, сидевший рядом, обладатель длинных черных кудрей, перехватил руку с кнутом. Возница метнул злобный взгляд. Юноша, однако, не отпустил руку и глаза не отвел.

– Не стоит показывать силу на безоружном. Тем более этот человек служит Будде. Прости, монах. Спасибо за предупреждение… Но купец не будет купцом, если не станет спешить туда, где ждут его товар.

Чонг посмотрел ему в глаза. «Может быть, даст Бог, я смогу отплатить ему добром за добро, – подумал он. – А если в этой жизни нам не доведется встретиться… Что ж, я буду молиться, чтобы счастье сопутствовало ему в дороге».

Минуту спустя он уже шел вверх по тропе, закинув за плечи холщовую котомку и опираясь на крепкую суковатую палку. Он мог бы обойтись и без нее, молодые ноги трудно было утомить привычной ходьбой, но мало ли где могла пригодиться палка…

Амида Будда запретил им носить меч. Запретил отнимать жизнь у того, кому она была дарована свыше но, вероятно, Всемилостивый при всей его прозорливости не мог предвидеть, сколько опасностей и невзгод будет ожидать его служителей во время их странствий.

Таши-Галла был мудр. И в мудрости своей не давал пощады несчастным ученикам. Чонг и его названые братья чувствовали, будто на каждую ногу кто-то повесил незримый, но тяжеленный камень. Онемевшие руки отваливались от тела, на котором во время занятий не оставалось живого места… Но – постепенно, далеко не сразу, они привыкли. Натруженные загрубевшие ладони легко, будто пушинку, вращали тяжелый посох – единственное доступное им оружие, тело не ощущало ударов, где-то внизу, в центре живота, рождалась невиданная сила, закипающая, словно в огромном чане, не знающая преград. Не сразу они и поверили в эту самую силу, которая живет в человеке, но поди об этом догадайся. У учителя были узкие плечи и худые руки. Джелгун, здоровенный розовощекий монах-геше, с которым Чонг долгое время делил келью, смотрел поначалу недоверчивее всех. С высоты его роста, гигантского по местным меркам, Таши-Галла казался маленьким и тщедушным. К тому же Чонг знал, что отец Джелгуна, пастух Алла-Кабиб, был первым силачом в деревне и первым любителем хмельного ячменного напитка. Кулаки его были размером с голову среднего человека, и однажды он в одиночку разогнал шайку разбойников, которые задумали украсть овец. Разбойники были известны на всю округу своей свирепостью и изворотливостью, и даже правительственный отряд, присланный из Кантуна, вернулся спустя несколько недель ни с чем.