Медики шутят, пока молчит сирена - [72]
Купили и привезли молниеносно, на другой день. Фигура! Поставили капельницу. Температура начала снижаться. Попросил абрикосовый сок. Съел яйцо всмятку. Через 5 дней вакцину повторили. Потом еще раз. Потом еще. Сепсис закончился. Все-таки медицина кое-что может. Когда захочет».
«Этот больной выздоровел, Воробьев его спас. Начальник вышел на работу. Он и сейчас жив», — сказал мне доктор Найдин. <Интересно различие в воспоминаниях: по одним помог пенициллин (1), по другим — поливалентная вакцина (2)>.
Фрагменты из книги о В. Г. Попове (1904–1994)[61]
В. Г. Попов рассказывал, что иногда Леонид Ильич показывал свой пиджак с наградами и предлагал поднять его. «Пиджак был, действительно, тяжеловат».
«18 декабря 1980 года Косыгин умер. <…> Перед Новым, 1981 годом Виталий Григорьевич получил очень теплое поздравление с наступающим Новым годом. Алексей Николаевич всегда писал и отправлял свои поздравления заранее, и В. Г. с горечью сказал: „Выходит, что Алексей Николаевич поздравил меня и пожелал всего хорошего уже с Того Света“».
В 1983 г. на одной из консультаций зашел разговор о второй очень большой должности, которую предлагали Ю. В. Андропову.[62] И В. Г. со свойственной ему прямотой сказал: «По состоянию здоровья, Вам, Юрий Владимирович, и одной нагрузки много». На что Андропов очень доброжелательно сказал: «Вы, Виталий Григорьевич, меня подлечите, а мы потом разберемся в нагрузках». И дружески улыбнулся ему.
В конце 1983 г., однажды в ЦКБ В. Г. Попов докладывает академику Е. И. Чазову, начальнику 4-го Главного управления Минздрава («Кремлевки»): «Ты знаешь, к нам привезли заместителя председателя Комитета госбезопасности Георгия Карповича Цинева в тяжелом состоянии развивающегося инфаркта миокрада. Одновременно у него в связи с гипертоническим кризом кровоизлияние в глаз. Но оно еще небольшое. Если вводить тромболитические препараты, то кровоизлияние усилится и он потеряет глаз. Если же не вводить тромболитические препараты, то возникнет угроза его жизни. Как быть?» — Чазов советует: «Давай пойдем к этому пациенту и просто скажем ему об этой ситуации». Чазов продолжает свои воспоминания:
«Мы Циневу об этом сказали, и он ответил: „Не сомневайтесь! Жизнь есть жизнь, и мне она важнее, чем один глаз. Если я один глаз потеряю, то это не значит, что я потеряю жизнь“.
Когда мы потом уже пришли к нему, сказали, что, слава богу, теперь все позади, он пошутил: „Ничего, я своих врагов и одним глазом увижу“. А потом он спрашивает у Виталия Григорьевича: „Чем я могу Вам помочь?“ И здесь проявился весь В. Г. Он сказал: „Георгий Карпович, у меня одна просьба: мой учитель, профессор Д. Д. Плетнев, до сих пор не реабилитирован. Я бы просил Вас восстановить его доброе имя“. — „Хорошо, Виталий Григорьевич, — сказал Цинев. — Ну, а Вам-то лично, разве ничего не нужно? Ведь благодаря Вам я остался в живых“. — „Мне лично ничего не нужно“, — ответил В. Г.»
«За неуступчивость на Западе его называли „Мистер Нет“. Громыко относился к этой характеристике добродушно. Как-то он сказал: „Мои „нет“ они слышали гораздо реже, чем я — их „ноу“, ведь мы выдвигали гораздо больше предложений“».
Он <Попов> вообще был блестящий диагност. Сколько раз при неожиданной смерти диагностически неясного больного, которого Виталию Григорьевичу не успели показать, врачи бежали в его маленький кабинет старой клиники <у акад. В. Н. Виноградова на Б. Пироговской> с просьбой: «Виталий Григорьевич! Помогите поставить диагноз! Через час вскрытие!» Он брал историю болезни, листал ее, что-то спрашивал, хмурился и, наконец, произносил: «Пиши!» Ординатор лихорадочно записывал формулируемый В. Г. Поповым диагноз, а через два-три часа возвращался с известием: «Совпали!»
«Это наш замечательный рентгенолог Матвей Исаакович Непорент, блестящий специалист и очень яркий, хороший человек. Он говорил, что еще в царские времена за что-то пороли всю деревню, а их семью не тронули, и с тех пор за ними закрепилась Фамилия Непорент. Это была, наверное, шутка».
«Он задремал у включенного телевизора. Показывали какой-то боевик. Вдруг из телевизора прозвучал отчаянный женский крик: „Помогите!“ Виталий Григорьевич встрепенулся: „Иду!“».
«Соседка возвращалась вечером домой в дорогой шубе. За ней погнался мужчина и почти настиг ее, когда она стала барабанить в нашу дверь и звать на помощь. <…> Виталий Григорьевич открыл дверь настежь, и когда бандит увидел его, то без всяких слов, перепрыгивая через ступеньки, выскочил на улицу. Я спросила соседку: „Почему Вы в свою-то дверь не звонили, ведь Ваш муж всегда дома?“ Она ответила: „Да разве можно сравнивать моего мужа с Виталием Григорьевичем?“ <Она, очевидно, имела в виду не только бесстрашие В. Г., но и его почти двухметровый рост.>».
Фрагменты из кн.:
[Сердце… 2009. С. 91, 97, 116, 124, 202, 203, 218]
Драматические эпизоды и констатации, не вошедшие в предыдущие разделы
