Медик. Хороший, плохой, злой - [48]

А кто, сука, виноват в том, что ты за руль пьяным в хлам сел? Депутатская «корочка» степень опьянения не уменьшает, увы, наоборот, усиливает. Кто отвечает за драку, которую ты, дерьмо пьяное, развязал в ночном клубе, пожелав проучить охранника? И нечего ксивой махать перед носом! Капля алкоголя в такой сволочи убивает Человека. Если он вообще был.

* * *

На шестом курсе был цикл судебной медицины. Благодарен нашему преподавателю Григорию Степановичу (фамилию запамятовал) за интересные занятия. Наинтеллигентнейший человек с вагоном историй из практики. Григорий Степанович с молодости публиковал свои рассказы в местных газетах и журналах и, конечно же, каждый урок баловал нас парой-тройкой рассказов. Они настолько интересны, что я их запомнил практически все.

Целый цикл рассказов был посвящен санитарам из морга. Напишу один из них, как помню и как получится.

– Это интереснейшие люди, – начинал неспешно свой рассказ преподаватель, откинувшись на стуле и скрестив руки на груди.

– Один санитар – на вес золота, – продолжал он. – Где ты еще найдешь человека, который будет заниматься такой работой. Санитарам разрешается все: пить и курить на рабочем месте, выражаться в меру своей воспитанности. Бывало, что они накрывали стол прямо на секционном столе, устраивали пьяные драки и все в таком духе. Но уволены, как правило, не бывали. Причину я уже оговорил выше.

Как-то раз, придя утром на работу, меня на пороге встретил взбудораженный санитар Санька:

– Григорий Степанович, а Ваську-то вскрыли!

Вася – это один из санитаров.

– Да брось ты, – ответил я ему.

– Вот те зуб, Степаныч!

Выяснилось следующее: два санитара (Вася, ну и, скажем, Коля), находясь в алкогольном опьянении, решили поспорить. В общем, Вася решил взять Колю «на слабо» фразой: «А спорим, ты меня не вскроешь?» Василий, в полной уверенности, что все закончится отступлением Николая, лег на секционный стол. Но Николай оказался человеком слова, с серьезным лицом взял в руки секционный нож. В этот момент затейщик спора снял верхнюю одежду и с улыбкой на лице ждал исхода событий. Все произошло очень быстро: на Ваське в миг образовалась рана от подбородка до лобка, внутренности посыпались наружу, но Василий сумел их поймать, да и сам автор этого разреза как мог помогал другу. Вызвали скорую помощь, на которой злосчастного доставили в хирургию, где он был успешно прооперирован. Дело в том, что рука санитаров настолько наработана, что при разрезе не повреждается ни один внутренний орган. Они настолько профессиональны, что алкоголь им при работе не помеха, а иногда даже в пользу.

Через пару месяцев я встретил Василия, и он с гордостью, задирая футболку вверх и с фразой: «Во!» – показал рубец от подбородка до лобка. Дружба Васи с Колей не разрушилась, а стала крепче.

* * *

Хирургия. Гнойная перевязочная. Пациентка 60 лет, прооперированная по поводу рака прямой кишки. Опухоль огромная, но вроде бы обошлось без метастазов. Колостома. Осложнения (абсцесс), повторная операция, снова реанимация, незаживающая гноящаяся рана от грудины до лобка, ежедневные (по несколько раз) болезненные перевязки и промывания того, что осталось от прямой кишки. В результате около 2 месяцев в больнице и килограммов 30 потерянного веса. До первой операции на протяжении года боли, кровотечения, запоры, чередующиеся кровавыми поносами. На вопрос: «Какого хуя столько тянули?» Ответила: «Ну как же я буду такое место кому-то показывать, стыдно было».

Там же. Пациентка примерно того же возраста, привезена из другого отделения для остановки кровотечения из… распадающегося плеча. В области ключицы еще одна опухоль синюшного цвета диаметром с детскую голову, готовится повторить судьбу плеча.

С хирургом перевязываем сосуд, тугая повязка, готовимся отпустить даму с миром, как повязка начинает обильно промокать кровью. Повязку снимаем, а из соседнего сосуда фонтанчик крови. Всеми возможными и невозможными способами останавливаем кровотечение и отпускаем даму доживать в свое отделение. Это все метастазы. Первичный очаг – яичники. У гинеколога не была лет 20. Кожа и склеры насыщенного желтого цвета.

У меня иногда такое впечатление, что я живу не в мегаполисе 21-го века, а в глухой средневековой деревне, где некоторые места не то что врачу показать стыдно, а вообще про них упоминать неприлично.

* * *

Раньше у социума бомбило, что негр может быть свободным, сейчас – что медик может быть злым.

Разрыв шаблона как он есть: впаренный с детства образ Айболита, исцеляющего за спасибо – и образ задерганного фельдшера скорой, посылающего тебя в жопу с соплями и температурой 36,8 в пять утра. Отождествить этого фельдшера с тем обществом, которое его породило, общество не желает, ибо это все равно, что харкнуть в зеркало. Поэтому оно молчаливо согласилось меж собой считать медиков некой кастой отщепенцев, которых давно неплохо было бы на кол натянуть, да, сука, нужны пока. Поэтому пусть, падлы, живут, но при этом особо не чирикают.

А посему, видя не просто угнетенного медика, а злого медика, общество, по сути, повторяет фразу героя Сэмюэля Джексона из фильма «Джанго освобожденный»: