Медианн №3, 2020 - [74]

* * *

Близилось время ритуала. В небе сквозь облака уже мелькали лучи полной луны. Еще немного, и она войдет в нужную фазу. Три испытания пройдены, условности соблюдены, жертва готова. Несколько часов Черный возносил молитвы и песнопения стражам, прежде чем впал в транс и предстал перед Повелителем. Зло, исходящее от призрачной фигуры, было настолько физически ощущаемо, что, кажется, его можно было потрогать. Смрад заставил старика затаить дыхание, впрочем, божество это скорее забавляло, чем раздражало.

Их разговор не был таковым в обычном смысле слова. Восприятие шло на каком-то ином, непостижимом для большинства уровне. А после божество кивнуло и ушло. Черный очнулся на полу комнаты, его трясло, а зловоние, казалось, впиталось в стены убогой лачуги. Так было каждый раз.

Черный выдохнул и поднялся. Настало время ритуала, и темный бог уже ждал подношение.

* * *

— Пора, — старик поманил за собой.

Ксиня безропотно пошла следом. Она шагала легко, словно парящая в небе птица, что радовалась новому теплому дню. Подошла к столу, забралась наверх и позволила старику связать руки и ноги. Рядом лежал младенец. От него сильно пахло разложением, землей и чем-то сладковато-пряным. Трупные пятна покрывали маленькие ручки и ножки, один глаз скосило в сторону, а из приоткрытого ротика показывался синий язычок.

— Великий Темный, твой раб взывает к тебе, — начал молитву старик, — приди на мой зов.

— Она была похожа на меня? — поинтересовалась Ксиня.

Старик осекся, бросил недовольный взгляд на жертву и продолжил:

— Как даровал ты свою кровь, так и я дарую ее этому ножу, — старик вытащил зазубренный нож и окунул в чашу.

— Сколько ей было? Твоей дочери. Восемь? Девять?

— Как сила, дарующая смерть и отнимающая жизнь, я заклинаю тебя вернуть из тьмы то, что мертво.

— Она болела? — Ксиня сочувственно вздохнула. — Наверное, ты страдал.

— Кровь за кровь, душа за душу, — старик чувствовал, что его голос предательски дрожит.

Нельзя сейчас отступать. Другие тоже говорили. Они проникали в самую душу, находя уязвимые места. Темный бог не простит обмана и если не получит жертву, то сила, связывающая жизнь и смерть, распадется. Младенец не проживет и дня. А не получив жертву, Повелитель придет за колдуном. И нигде нельзя будет скрыться от его гнева.

— Поэтому ты стал… таким, — Ксиня понимающе посмотрела на старика. — Ты пытался ее вернуть, но прошло слишком много времени. Ты правильно поступил, что не пошел за ее душой. И все же. тебе очень одиноко.

Черный обмазал младенца кровью из чаши. Минут пять собирался с мыслями, прежде чем продолжить:

— Наполни сей сосуд своей силой, верни утраченное.

— Никогда бы не подумала, что Шестиглазый раньше был котом, — Ксиня хихикнула, — а ведь и правда похож. Жаль, что он уже забыл каково это. быть другим.

— И властью твоей я заклинаю.

— Но даже верный друг не спас от одиночества.

Старик стиснул зубы и воткнул нож в грудь младенца. Смрад стал почти невыносим. По столу растеклась темно-коричневая лужа, тяжелые капли падали на пол. Черный сжал голову младенца так сильно, что послышался хруст, а затем. маленькие пальчики вдруг зашевелились. Младенец издал хрип и заскулил, словно побитый щенок. Старик выдернул нож, обошел стол и навис над жертвой.

— Почему ты дал мне отвар? — Ксиня смотрела прямо в глаза Черному. — Я напоминаю тебе ее, да?

— Заткнись! — не выдержал старик и еще крепче стиснул зубы. — О, ты, что даруешь жизнь, перенеси ее соки и сущность в этого младенца.

Ксиня улыбалась и молчала. Молчала, но продолжала говорить в голове у старика. Про одиночество и давно умершую дочь, про то, чем колдун пожертвовал и скольких загубил, принеся клятву, которую нельзя нарушить. Говорила о том, что бремя обретенной силы можно разделить, говорила о помощи, что прощает и жалеет старого колдуна. Она говорила много, а Черный все смотрел на худенькую жертву в легкой, покрытой пятнами застарелой крови, ночной рубашке. Смотрел, а по лицу текли дорожки слез.

Старик дрожащей рукой занес нож, а затем резко опустил, словно вложил в удар все, что накопилось в душе за последние десятки лет.

* * *

— Он так и должен вонять? — Елена Ивановна брезгливо держала сверток.

Младенец засунул в рот большой палец и с интересом поглядывал на «мать».

— Запах пройдет через пару дней, — буркнул старик, — как и пятна. Но он не будет таким как прежде.

— Плевать. Он точно не сдохнет, после того как я уйду? — Она подозрительно прищурилась.

— Ты смеешь сомневаться…

— Смею.

Черный оскалился, сжал кулаки, потом выдохнул и снял с шеи серебряный медальон.

— Эта вещь мне очень дорога… считай это моим словом. Я заберу медальон, когда ты умрешь.

— Долго будешь ждать, — хохотнула Елена Ивановна и добавила, — а если ты первый помрешь, я выгодно продам твое. «слово».

Последнее слово она сказала с особой издевкой. Потом повернулась и вышла прочь.

* * *

— Ты была права, — сказал старик пустой комнате, листая страницы старой книжки, — она все сделала так, как ты сказала.

— Что это?

— Потерянные заклинания. Кто-то записал их сюда, — Черный потряс книжкой, — не очень умело, правда, но кое-что нужное я нашел.