Медианн №3, 2020 - [45]

Возница сбросил мальчика с плеча, тело упало на промерзшую землю. И тогда Яни увидел ее. Тонкая, красивая, с длинными черными волосами, доходящими почти до земли, спокойными волнами окутывающими стан в белой длинной рубахе, перехваченной костяным пояском. Ветер, дувший из раны в пространстве, не смел потревожить ни единого волоска на ее голове.

Дочь Владычицы. Ведрана.

Девушка прошла мимо Возницы. Он протянул было руку, чтобы остановить, но кисть обратилась в прах, стоило ему дотронуться до легкой ткани ее рубашки. Дочь тьмы, когда-то бывшая сестрой Яни, склонилась над ледяным окоченевшим телом мальчика. Твердая как камень правая рука торчала вверх, на месте указательного пальца — бескровный огрызок. Рубашка, разорванная и заскорузлая от засохшей крови, задралась почти до шеи, обнажив большую рану на впалом животе. На белом лице багровые разводы, льняные волосы слиплись в черные сосульки. В широко раскрытом мутном глазе — желто-бурые пятна, к остекленевшей оболочке примерзли алые снежинки.

Девушка присела на землю и обняла мальчика. Тонкими пальцами с нежностью провела по спутанным, грязным волосам; глядя на него черными глазами, полными покоя и мрака.

Яни хотел спросить: «Зачем?» Сказать: «Я бы справился, я бы смог, я уже взрослый. Он за все ответил. Я отомстил, освободил тебя».

Хотел накричать на нее, но посиневшие губы с красно-бурой каймой были безмолвны.

Он убил отца, чтобы спасти ее. Умер, чтобы спасти ее, а она… Она обрела покой вечной тьмы в смерти, чтобы спасти Яни от его самого лютого кошмара.

Той ночью он все-таки задремал, ненадолго, но достаточно, чтобы пропустить, как сестра, перед тем, как идти к бабке Ворее, склонилась над ним и прошептала:

— Я не позволю тебе попасть в мир за Разломом, я тебя спасу.

И поцеловала в лоб, как делала всегда, укладывая спать.

Вглядываясь во тьму, застлавшую глазницы, Яни видел, как сестра с матерью относят его тело и то, что осталось от тела отца, к Вратам у дороги мертвых. Мать уходит домой, а Ведрана ждет, пока створки откроются в ином мире, и следует за повозкой. С каждым шагом все больше отрешаясь от живого, все глубже погружаясь во тьму, чтобы забирать души умерших и соединять их с ней. Вечно.

Яни видит: глубокая тьма окружает Ведрану, словно кокон, защищая от зла, обитающего в лесу межмирья, от сочащегося из иного мрака яда, от Возницы, чей прах уносит прочь гнилостный ветер, от ярости голодных чудовищ, что так и не дождались обещанного. Яни чувствует их голод, их желание поглотить, пусть не мертвую плоть, но души, запертые в ледяных разлагающихся оболочках. Его душу, запертую в мертвом теле.

Безмолвная и прекрасная сестра прижимает его к груди, баюкая; наклоняется и целует в грязный бледный лоб. Сомнения, страх, боль уходят, остается только вечный покой тьмы.

Андрей Анисов Коркодил

Жители села поглядывали настороженно. Вольник остановил лошадь, допил из бурдюка, что наполнил еще неделю назад, и слез с двуколки. Он хмуро осмотрелся, заставив людей потупить взоры и вернуться к своим делам. После он выудил из-под сиденья кедровый сундук. Приоткрыл его и, словно опасаясь, что взгляды чужаков могли поселить в сундуке заразу суеверия, быстро вытянул какой-то сверток.

С поля возвращались коровы, измученные июльскими оводами. Незнакомец стискивал в загрубелых ладонях сверток и размышлял, провожая глазами пегую процессию. Животные, как-то непривычно, казалось, тоскливо мыча, разбредались по загонам. По ту сторону дороги его изучала детвора, шушукалась девушки.

Он заметил юнца в лохмотьях. Тот пялился на него и растягивал губы в льстивой улыбке. Мужчина подозвал его. Юнец припустил и встал перед незнакомцем.

— Знаешь, кто я? — смерив парнишку тяжелым взором, спросил тот. Долгие походы в восточные земли не прошли даром — язык этих людей он знал.

Юный селянин молчал и склабился ровными зубами. Поодаль толпился народ. Незнакомец мазнул взглядом по лицам, развернул сверток и прижал его к бортику двуколки.

— Где мы? — задал вопрос.

Юнец придвинулся к карте. Поглядев на нее, он ткнул пальцем в рисованный дом.

— Уверен? — сурово опросил незнакомец.

Юнец заскулил и указал на верный рисунок их селища.

Мужчина задержал взгляд на голубом пятне с крестом у дома, протянул: «Хорошо» — и скрутил сверток.

— Ты вольник, — писклявым голосом заметил юнец.

— Да, — нехотя отозвался мужчина.

— Как тебя зовут?

Юнец разглядывал его бритое смуглое лицо. Волосы у незнакомца были непривычно короткими. Одет он был в богатые кожаные доспехи. Под одеждой угадывались бугры мышц.

Мужчина вернул сундук под сиденье и выдохнул:

— Кион.

— Ки-он, — по слогам повторил докучающий селянин. Нимб таинственности засиял ярче. — А я — Радим.

Незнакомец поднял к небу глаза, оценивая надвигающуюся тучу.

— Нужно укрытие, — промолвил он.

Вольному охотнику нередко приходилось устраивать ночлег под деревьями. А порой — спать прямо под открытым небом в двуколке. Сегодня ему не грозило ни то, ни другое.

Юнец неожиданно рванул к землякам и запищал:

— Он вольник! Ему нужно укрытие!

Кион потянулся к костяному кинжалу за поясом. Напрасно: угрозе здесь для него взяться негде.