Медиа-пиратство в развивающихся экономиках - [17]
Контекст такого сопротивления очевиден для любого смотрящего на ежедневную деятельность уголовных судов. В странах, где судьи обычно сталкиваются с последствиями крайней бедности и высоким уровнем тяжких преступлений (см. фигуру 1.2), применение больших штрафов и длительных тюремных сроков для уличных торговцев трудно продается, что доказано. Хроническое переполнение тюрем означает, что судьи часто вынуждаются к сортировке преступления низшего уровня. Усилия характеризовать уличное пиратство как соразмерный с более опасными формами преступления обычно не проходят тест на здравый смысл. Уличная тактика продавца также играет роль в этой динамике. В местах с высоким уровнем принудительного применения, таких как главные городские барахолки в России, Южной Африке и Индии, продавцы освоили трудовые практики, ограждающие их от прямого наблюдения полиции, включая использование иностранных и несовершеннолетних продавцов в киосках и на улице. Судьи часто отказывались использовать возможность уголовных наказаний в таких случаях.
Источник: UNODC (2009).
Медлительность надлежащей правовой процедуры и сопротивление судов обеспечивают также контекст другого общего спроса со стороны IIPA, такого как создание высоких установленных законом штрафов за нарушения, ограничивающих усмотрение суда, или создание специальных IP судов, способных рассматривать дела быстрее и решительно, или применение множества внесудебных форм наказания, таких как использование досудебного задержания в случаях ареста пиратов. Такое задержание в ЮАР и некоторых штатах Индии, например, может продлиться до года.
За недостатком легкого пути через суды, тем не менее, главный инструмент в споре — рейд. Тысячи рейдов выполняемых каждый год в больших странах среднего дохода против продавцов оптических дисков и фирм, подозреваемых в контрафактном программном обеспечении, стоят первыми в списке целей. Сообщения IIPA обычно жалуются на нехватку завершения в этих операциях, производящих очень много конфискаций, но очень немного последующих арестов или судебного преследования. Но последовательность этих результатов предполагает, что эта неустойчивость — не дефект, а характерная черта правоприменительных полицейских акций. Рейды масштабировать намного легче, чем надлежащую правовую процедуру, подталкивая полицию и представителей отрасли к самому быстрому из большинства имеющихся в их распоряжении методов. Выдающееся положение тривиально звучащих споров об обязанностях производить платежи за хранение конфискованных товаров становится более ясным в этом контексте. Маслобойка рейдов генерирует много конфискованного материала. Медленный темп судебных прецедентов означает, что в результате возникает ответственность за хранение, как правило, долгое.
Разумеется, рейды — самостоятельная форма наказания. Хотя торговля пиратскими дисками разработала способы минимизировать разрушение от рейдов, они могут быть достаточно разрушительными, лучше узаконить бизнес. Запасы или компьютеры могут быть конфискованы на много недель, эффективно закрывая фирмы на длительный срок, в то время как расследования теряют значение. Поскольку легальное программное обеспечение и диски часто трудно отличить от незаконных или нелицензионных версий, ассортимент товаров, конфискованный во время рейдов, часто неразборчив, приводя к потере или конфискации законного имущества. В России, например, агенты принуждениия предположили, что до 30 % конфискованных дисков законны — число, которое отражает широкое и глубокое взаимное проникновение легальных и нелегальных рынков. Исследования по пиратству программного обеспечения также излагают проблемы оценить установленные программы из-за, как правило, очень ограниченных административных мощностей. В этих сценариях факторы, делающие систему судопроизводства настолько дорогостоящей и медленной для организаций принуждения, также резко ограничивают возможности возмещения.
В странах, где издержки рейдов упали на политически связанные местные группы — например, местный мир бизнеса или организации уличных продавцов — правоприменительные полицейские акции натолкнулись на политическое сопротивление. Когда главный российский порыв принуждения к праву в 2006–2007 обострил проблему полицейского вымогательства и коммерчески мотивированного преследования, местный бизнес сообщество успешно лоббировало федеральное правительство, чтобы сократить возможности полиции проводить рейды. Отношения между мексиканскими организациями уличных продавцов и полицией отмечены договорными перемириями, которые отражают интеграцию этих организаций в политическую систему. Основанное на рейдах принуждение неизбежно хрупко и подчинено политическим расчетам, перевешивающим давление извне от USTR и многонациональных групп относительно внутреннего давления со стороны местного бизнеса.
Принуждение, на всех уровнях, избирательная практика, привередливо выбирающая цели в океане контрафактной деятельности. Это неизбежно в контексте, в котором недостаточные ресурсы принуждения противостоят вездесущему пиратству, и источник многих из структурных проблем в его применении. У принуждения в этих обстоятельствах строго избирательный характер. В его худшем проявлении оно театрализовано, политизировано и служит инструментом получения фирмами конкурентных преимуществ.
