Медальон для невесты - [32]

— Спасибо, миссис Мак-Крейг. Вы… очень добры ко мне. — Тара не знала, что сказать дальше, и теребила краешек пояска своего серого сиротского платья.

А экономка задумчиво и выжидательно смотрела в ее сторону.

— Прикажете еще что-нибудь… ваша светлость? — На этот раз она не запнулась на обращении.

— Н-нет, благодарю вас.

И Тара поспешно огляделась, прежде чем ей придется остаться одной. Словно хотела заручиться от этой доброй, спокойной женщины капелькой уверенности в себе. Это была просторная спальня с высокими потолками, в которой, как ей сообщили, всегда спала жена вождя. По сути — ее предшественница по титулу.

Про обстановку здесь нельзя было сказать, что она отличалась простотой и непритязательностью, чего бы желала Тара в глубине души для себя. Комната блистала роскошью и изяществом, от которых Таре стало не по себе.

Она и помыслить себе не могла, что будет когда-нибудь спать на такой огромной кровати, украшенной вышитым пологом. На стенах висели ковры с замечательными узорами. От смущения и неловкости Тара автоматически поспешила спросить у экономки, что это за работа. Но, тут же спохватившись, о каких глупостях она сейчас говорит, хотела было отменить просьбу.

Однако, к немалому ее удивлению, экономка, не дрогнув ни одним лицевым мускулом, дала Таре исчерпывающую консультацию. Это не подделка под старинные восточные ковры, а настоящие, европейские, сказала она. И начала с того, что ковротворчеством долгое время была очень знаменита Франция. В частности, вот эти ковры — она указала рукой на левую стену — да, обюссоновские, а на противоположной стене — сплетены турецким узлом и изготовлены здесь, в Англии. И пояснила: есть во Франции город такой — Обюссон, в этом районе сначала ткали гобелены, а потом было решено заняться коврами, делом заправляли двое купцов из Парижа. Но когда свобода вероисповедания во Франции была запрещена, то гугеноты, среди которых было много ткачей, нашли себе крышу над головой в Англии. И плетение ковров стало развиваться и тут.

Тара с благодарным лицом кивнула. И хоть формально ее благодарность адресовалась миссис Мак-Крейг за ковровую консультацию, обе понимали, что новоиспеченная «светлость» по достоинству оценила заботу о себе.

Тем не менее инкрустированная мебель, зеркала в позолоченных рамах, картины на стенах — все это казалось Таре совершенно несовместимым с такой скромной персоной, как она. Но что с этим поделаешь? Она теперь — герцогиня Аркрейгская!

Тара прекрасно понимала, почему экономке не сразу удалось непринужденно назвать ее «светлостью». То же самое чувствуют наверняка и слуги.

Миссис Мак-Крейг ушла, напоследок мягко улыбнувшись Таре и одобрительно ей кивнув. Тара начала медленно раздеваться. Едва скинув свое серое платье, она задрожала от холода. Перед ее мысленным взором поплыли события последних часов и минут.

После обряда бракосочетания миссис Мак-Крейг повела ее в спальню. Стены коридоров были увешаны портретами герцогов и герцогинь Аркрейгских, и Таре казалось, будто все они смотрят на нее с невыразимым презрением и готовы выгнать ее из замка как нежеланную гостью, пришедшую без приглашения на семейный ужин.

Столь же неприятным сюрпризом стало и то, что две служанки успели вынуть несколько ее одежек из плетеной корзинки, с которой она прибыла в Шотландию.

Она понимала, что ее скудные пожитки должны были поразить служанок не меньше ее нового положения.

Да она и сама не могла до конца поверить случившемуся. Казалось, будто разум ее полностью отключился: Тара не в силах была осознать произошедшего, как не в силах была представить того, что ждет ее впереди.

Больше всего ей хотелось поговорить с мистером Фолкерком, спросить у него совета и наставлений. Но после свадьбы, когда Килдонноны с явной неохотой — а проще сказать, сцепив зубы, — выражали ей свое почтение, мистер Фолкерк куда-то исчез. И было в его поведении что-то странноватое, непонятное ей. Словно он погружен в некое состояние, приводящее его в замешательство, с которым он тщетно борется. Но с чем он может бороться? Он такой благополучный, и выглядит так представительно… И всё в его словах так ясно ей и так ее успокаивает…

Как бы то ни было, мистер Фолкерк вернулся лишь после того, как все Килдонноны спустились вниз по широкой лестнице и покинули замок, оставив после себя атмосферу затаенной враждебности.

Тара повернулась к нему с явным облегчением, однако ее опередил герцог:

— Я хотел кое-что обсудить с вами, Фолкерк! Давайте пройдем в мой кабинет.

— Конечно, ваша светлость.

Тут-то и появилась миссис Мак-Крейг, и Тара догадалась, что она пришла сюда по распоряжению мистера Фолкерка.

— Миссис Мак-Крейг, это новая герцогиня Аркрейгская, — холодно промолвил герцог. — Проводите ее светлость в спальню и позаботьтесь о том, чтобы она ни в чем не нуждалась.

Следуя за экономкой по коридору, Тара в отчаянии думала, что перед нею открывается новая жизнь, но как ей вести себя в этой жизни — совершенно непонятно.

Впрочем, ей сообщили, что герцог ужинает рано, и перед ужином ей неплохо бы принять ванну и переодеться.

У нее оставалось лишь одно чистое платье — даже более поношенное, чем оба другие. Одежда в приюте переходила от сироты к сироте, пока не превращалась в тряпки, пригодные лишь для мытья пола. И даже те, кто уходил в подмастерья, не забирали с собой одежду. Она доставалась другим, кому подходил тот же размер. Но у Тары одежда была новая — сшитая ею самой из ткани, закупленной когда-то в большом количестве по низкой цене герцогиней, основавшей приют. Время на пошив Тара выискивала по крупицам среди всех хлопот, забот и волнений. Платье было сшито безупречно, все швы обработаны аккуратно и тщательно, но что с того? Не щеголять же ей сейчас обработанными с изнанки швами?..