Медь в драгоценной шкатулке - [9]

Разумеется, добровольно ему никто не сдавался. Разумеется, свою империю он строил огнём и мечом, а потом ещё и давил то и дело вспыхивающее сопротивление. Разумеется, он стал тираном, перед которым трепетали и которого ненавидели — чтобы отыграться на его наследнике. Не прошло и пары лет после смерти великого завоевателя, как созданная им империя заполыхала со всех восьми концов.

Чему, впрочем, изрядно способствовало то, что на сыне гения, как это чаще всего бывает, природа отдохнула. Если папаша в своей жестокости был хотя бы последователен, то его наследник считал своё величие чем-то само собой разумеющимся и действовал по принципу — кто мне последнее слово скажет, тот и прав. Последнее слово неизменно оставалось за евнухами из его свиты, похоже, искренне полагавшими — пусть хоть потоп… даже не после нас, а завтра, лишь бы хапнуть побольше сегодня. И расправиться с теми, кто недоволен таким положением вещей.

Так удивительно ли, что восстали даже те, кто был лоялен отцу молодого правителя?

— А ведь вся империя, приподнявшись на цыпочки, ждала, каким он будет правителем, — заметил Тайрен, когда мы закончили главу о коротком и бесславном правлении второго императора. — Умирающий от голода рад и картофельным очисткам, стенания народа — всегда помощь правителю. Облегчи бремя народа и прослывёшь человеколюбивым. Если бы он исправил ошибки своего отца, облегчил подати и наказания, выпустил заключённых из тюрем, позволил вернуться изгнанникам, то все бы сплотились вокруг него, даже будь он самым заурядным человеком. Но он всё только усугубил. Что ж удивляться, что расцвела смута?

— А знаете, ваше высочество, я не думаю, что у него были шансы уцелеть, даже если бы он делал всё так, как вы говорите, — возразила я.

— Почему же?

— Слишком многие ненавидели его, как продолжение его отца. Тем более что отца уважали исключительно за силу, и в послаблениях увидели бы только признак слабости. В этом недостаток империй, собранных силой оружия, особенно в краткое время — слишком много обиженных, которые терпят лишь из страха, а стоит им набраться смелости, как они немедленно восстают. Слишком многие мечтали вернуть старые добрые времена, когда каждый князь был сам себе хозяин. Сын не успел набрать того авторитета, что был у его отца, так что даже если бы простые люди были б удовлетворены его правлением, знать бы не смирилась, а верность господам увлекла бы и простолюдинов.

— Но ведь потом империя всё равно образовалась, и даже не одна, — возразил Тайрен.

— После долгой войны, ваше высочество, я правильно понимаю?

— Ну да.

— Так что удивляться? Люди просто устали. Они попробовали вернуть себе былую свободу, это вылилось в череду новых жертв. Самых беспокойных повыбили, а остальные уже были согласны на что угодно, лишь бы кровопролитие прекратилось. В то время как сразу после смерти Великого императора все воспрянули духом и решили — ещё немного, ещё один рывок, и всё станет как раньше. И качества нового императора уже особой роли не играли. Хотя, конечно, это не отменяет того факта, что парень совершил все ошибки, какие только мог совершить.

— Эк ты его непочтительно — «парень»… — усмехнулся Тайрен. — Это твой отец говорил? О недостатках империй и прочем?

— Мой отец и его друзья… А вам о том, что стенания народа — помощь правителю, говорили ваши наставники?

— Угу. А что?

— Ничего. Просто я подумала… Есть ли у нас собственные мысли?

— Собственные?

— Ну да. Не то, что мы услышали от других людей, пусть даже самых мудрых, а то, до чего додумались сами?

— Ну и вопросики у тебя… Уж не хочешь ли ты сравняться с мудрецами?

— Я не дерзну, конечно, но всё-таки повторять сказанное другими может даже птица попугай. А мне хочется думать, что я малость поумнее.

Тайрен задумчиво потёр подбородок.

— Всё же я, наверное, никогда не пойму ход твоих мыслей, — признался он. — Жаль, что я не могу поговорить с твоим отцом. Он, наверное, удивительный человек.

Папа был бы польщён, не без иронии подумала я.

Следующие главы «Исторических анналов» повествовали о том, как сокрушившие Великую империю победители сцепились между собой. В процессе смуты выделилось два вождя, не желавших уступать один другому, и бывшая империя оказалась поделена на два лагеря. Силы были равны, и в конце концов — дурной пример заразителен — императорами объявили себя оба: один на севере, другой на юге.

Биографии каждого из них было посвящено по целому разделу. Меня позабавили старательно и очень серьёзно изложенные знаки и знамения, предрекавшие каждому из них величие. Так я узнала, например, что предок Тайрена был рождён от дракона, которого его мать увидела во сне — то есть утверждение о драконьей крови правителей следовало понимать буквально. Дотошно перечислялось количество и положение родинок на его теле — оказывается, каждая из них отражала свойства характера либо судьбы. Ну и всё прочее, включая пресловутые пятицветные облака, что обожали кружить над основателем дома Луй.

Основателю дома Ши, правившего на юге, драконов в родители не досталось, и знамения у него были поплоше — во всяком случае, если верить составителю «Анналов». Тем не менее волей Неба вышний мандат на правление был вручён и ему. И вот теперь обе империи алчно поглядывали друг на друга, ненавидя и порицая тиранию Великого императора на словах, и страстно мечтая повторить его достижения и подмять соседа — на деле.