Мед и лед - [9]

Он, Филипп, знал эту историю от А до Я. Убийство, расследование, суд, — он все это пропустил через себя, эпизод за эпизодом, он сидел в первых рядах зрителей в Роузбаде, потрясенных этой историей. Он видел Дэвида Денниса, слышал, с каким высокомерием тот отзывался об обществе Роузбада и, хуже того, имел наглость намекать матери Кэндис, что ее дочь далеко не паинька. Он, мол, был не первым ее любовником, до него у нее было много других, а в ту злополучную ночь, возможно, после него еще несколько парней переспали с нею. В виду чего он потребовал дополнительных анализов ДНК, чтобы определить, чья еще сперма могла находиться в ее влагалище.

Я попросила у официантки что-нибудь выпить. Это вызвало у нее такой гнев, что она чуть не побежала звонить в полицию. Филипп попытался ее успокоить, объясняя, что я иностранка и не знаю, что алкоголь здесь запрещен к продаже и употреблению в общественных местах. Но это не до конца убедило девушку, мысль вызвать полицию все еще вертелась в ее голове, и она продолжала зорко следить за нами со своего места у кассы. Филипп заказал для меня мороженое с засахаренными кусочками ананаса и вишневым сиропом.

— Сладкое вам будет полезно. Это даже лучше алкоголя, вот увидите.

Он обходился со мной, как с одной из своих студенток, которых он утешал, не имея права обнять, конфетками, зефиром, маленькими прозрачными желатиновыми крокодильчиками и разноцветными «M&M's». За двадцать лет практики он вынес, что конфета — лучшее лекарство от житейских проблем. Она материально заполняла полость рта, гасила протесты, высушивала слезы. Опечаленная девушка входила в фазу удовольствия, которое, по мере сосания, возрастало и превращало рот в центр удовольствия. Немногие отказывались от второй конфеты. Их речи становились более связными, а будущее виделось уже не таким мрачным. «Нет проблем — есть решения», — с этими словами Филипп искушал их уже третьей конфетой.

— Это химический процесс, — говорил Филипп, гладя мою руку, жадно отправляющую в рот кусочки засахаренного ананаса. — Что будете делать дальше?

Я ответила, что обещала позвонить матери Дэвида и рассказать о нашей встрече.

— Вы должны это сделать, — сказал Филипп, протягивая свой мобильный, от которого я отказалась. — Лучше позвонить сейчас, чем потом, для нее это будет важно. Благодаря вам, она почувствует себя ближе к нему, словно он рядом с ней.

Я взяла телефон. Как обратиться к матери приговоренного к смерти? Приговоренного, ожидающего казни.

— Алло!

— Могу я услышать госпожу Деннис?

— Кто говорит?

— Меня зовут Аврора Амер. Я хочу сообщить ей, что видела ее сына сегодня в «Гринливзе» и что с ним все в порядке.

— Подождите, не кладите трубку… Звонит женщина, которая навещала Дэвида…

— Алло! Вы видели Дэвида? Я его мать.

— Да, я видела его, он в порядке, в хорошем расположении духа, о чем просил вам передать.

— Вы его адвокат?

— Нет, я писательница.

— Мы ждем, когда ему назначат нового адвоката. Чем мы можем помочь? Ему нужен адвокат? Значит, у него все в порядке?

— Да, все очень хорошо.

Я услышала, что она плачет. Рядом с ней тараторила вторая женщина. Она подсказывала ей вопросы: зачем я навещала Дэвида, собиралась ли писать о нем книгу, если да, то права на этот сюжет уже проданы, как я до него добралась, кто устроил встречу, с чьего разрешения?.. На мать просто хлынул поток вопросов от той, другой женщины.

— Мадам, приезжайте, пожалуйста, приезжайте! Я не могу к нему поехать, у нас теперь нет адвоката, а без адвоката, сами понимаете, никак не оспоришь запрет на пребывание на территории штата Вирджиния. Мы живем недалеко, как раз на границе, вам не нужно далеко ехать, если будут расходы, мы их оплатим. Приезжайте, мадам.

Она плакала и больше была не в силах говорить. Другая женщина взяла трубку и попросила меня приехать, так как это важно для матери Дэвида, и, вообще, нужно поговорить. Кроме того, им хотелось узнать, почему я интересуюсь Дэвидом Деннисом. Она дала мне адрес мотеля в Нэгз Хед. Я пообещала, что приеду сегодня же вечером.

8

Филипп слушал. Теперь он знал, что я обещала навестить мать Дэвида в Северной Каролине. Он объяснил, что Нэгз Хед стоит на длинном и очень узком полуострове, между океаном и лагунами. Красивое место для отдыха, но абсолютно опустошенное последним ураганом.

— Странная идея — переехать жить в эту всеми покинутую дыру.

Я сказала, что он мог бы довезти меня до Норфолка, так как это по дороге на Роузбад, а в Норфолке я уже сама решу, как ехать дальше. Он пожал плечами.

— Не проблема. Если вы собираетесь в Нэгз Хед, я вас туда отвезу.

Мы снова тронулись в путь, и снова мое внимание было захвачено видами Америки. Все мне было интересно: цвет листвы в это дивное бабье лето, нескончаемые пригороды с деревянными домиками, окрашенными в теплые цвета, над которыми реяли знамена Юга. К северу от Норфолка я разглядела просторы Роузбада, поля для гольфа, лес, в котором судья Эдвард построил себе стеклянный дом, за ним — высокий мыс и возвышающуюся над океаном юную Роуз — хрупкую статую свободы, парящую, словно в танце, с вытянутыми вперед руками.